Мужчина, напротив, смотрит на меня с какой-то чуть ли не влюбленностью. Он по такому скучал, понимаю я, может, в течение нескольких лет: выходные с палаткой в снегу и грязи вместо уютного воскресного отдыха дома, равиоли из консервной банки вместо домашних маффинов, испеченных с детьми, ямы нечистот вместо вечера с друзьями за просмотром футбола на диване с пивом и ставками на любимую команду, он именно на такое надеялся, на такой день, на таких, как я.
– Взял?
Что-то в его спокойном голосе подталкивает меня говорить дальше, если бы не чертово першение в горле, я выложил бы ему всю историю своей жизни, но могу выдавить лишь пару слов:
– Через окно.
Он осторожно кивает:
– Поразительно вообще-то. Как же все похоже. Афганистан, Конго. Обычно о таком только читаешь.
Земля подо мной жесткая, и у меня мелькает мысль: когда же мне доведется полежать в кровати? Или нас транспортируют в Стокгольм прямо сейчас? А Зак уже едет туда?
И кто такой этот Мартин?
Со стороны палаток доносится вопль, злобный мужской голос кричит что-то про страховку, добавляя «ах ты ж падла», в ответ слышно невнятное бормотание.
Седобородый хлопает меня по плечу и встает со вздохом:
– Полиция с вами свяжется, наверное, чтобы…
Он вежливо кивает Кароле и в последний раз игриво улыбается Бекке, а потом ковыляет обратно к палаткам.
– Мартин… – произношу я.
Карола не слушает, она возится с Беккой, а я вспоминаю о наших вещах, о моем рюкзаке со всеми ценностями, икеевском мешке, одежде, подгузниках. Куда все это делось?
– Мартин?
– Что? – Вокруг губ у нее пролегли морщинки. – Слушай, Дидрик, к кому ты вломился в дом, ты знаешь, кто это? Может, с ними удастся как-то связаться уже сейчас и…
Я мотаю головой:
– Все равно все уже сгорело, какая разница. Вилья отправилась к какому-то Мартину?
– Что? К старику.
– Старику?
Она вздыхает и устало смотрит на мазь и моток бинта, которые получила от резервиста.
– Ну, ты понимаешь. К тому, который привез нас сюда.
Воцаряется тишина на то время, которое нужно мне, чтобы сложить в уме имя и морщинистое лицо с псориазом. Я почему-то всегда думал, что его должны звать как-то… ну да, по-стариковски. Торкель. Сикстен. Йоста. Но не Мартин.
– Ах, к нему.
* * *
Я хороший отец. Я был рядом с детьми, пока они росли, менял им обкаканные подгузники, играл с ними, вытирал сопливые носы, ухаживал, когда болели, водил в садик и в школу, ходил на родительские собрания, и на показательные фортепианные концерты, и на спортивные соревнования, и на утренники в День святой Люсии