– Здравствуйте! Можно задать пару вопросов?
Передо мной просто живое воплощение Мидсоммара – красивая молодая женщина со светлыми косами, в легком платье, с обильным макияжем, на высоких каблуках тянет ко мне микрофон с медийным логотипом, за ее спиной стоит оператор.
– Вы приехали прямо из Реттвика, верно? – Теплая, полная эмпатии улыбка. – Как бы вы описали настрой среди тех, кто избежал пожара?
Я таращусь на нее. На перроне давка и хаос, журналисты, камеры, я знаю одного или двух из них, но еще там стоят и обычные люди, которые просто снимают происходящее на мобильники, а также плачущие дети, люди с написанными от руки плакатиками: «ПЕРНИЛЛА СВЕНССОН», «ХУАНИТА КАНДИНСКИ», «ХАМПУС ЮРТ», «Вы видели МАРСТОНА 7 ЛЕТ???», их взгляды буравят мое лицо в поисках хоть чего-нибудь, за что можно ухватиться, какой-то зацепки, – а женщина-Мидсоммар завлекательно улыбается, я ее не знаю, наверняка взяли на летнюю замену.
– Меня интересует, каковы ощущения, как человек себя чувствует после того, как побывал так близко к очагу пожара, который, вообще говоря… – она меняет интонацию, переключаясь с задушевной на торжественную, – …который, вообще говоря, на сегодняшний день описывают как самый страшный пожар, КОГДА-ЛИБО случавшийся в Северной Европе.
– Да… – Я откашливаюсь: – Да, это уж совсем ни к черту.
Бекка смотрит на нее, начинает что-то лепетать, временная сотрудница улыбается ей в ответ, с сияющим взглядом костяшкой пальца она аккуратно гладит Бекку по щечке.
– Как ее зовут?
– Бекка.
– Боже мой, какая лапочка.
– Мы, блин, вообще где? – Мой голос звучит как чужой.
– В Бурленге, – отвечает она. – В Бурленге. Вас разве не проинформировали?
Я мотаю головой:
– Нам просто сказали выходить.
– Правительство вмешалось в ситуацию и заказало вагоны из Германии, чтобы справиться с эвакуацией граждан. Что вы об этом думаете?
– Я просто хочу домой.
– Вообще говоря, это случилось после того, как вчера один из поездов простоял четыре часа в Эстерсунде на жаре и троих детей пришлось госпитализировать, а сейчас поступили сведения о том, что двое скончались. Ваша реакция на это?
Левая рука ноет, я перекладываю Бекку в правую.
– Ну, что тут скажешь. Черт знает что.
Она лихорадочно кивает, но я больше ничего не говорю, и интерес, читавшийся на ее красивом личике, начинает чуть заметно угасать, вокруг накрашенных губок проступает слабая морщинка разочарования.