Я попыталась взять себя в руки, но удалось это далеко не сразу. Всплыло воспоминание о том, как отец объяснял мне, что если молния и звук грома не совпадают, значит, гроза еще далеко, но если…
Серебряная вспышка блеснула рядом с забором, и сразу за ней, залпом из пушки – гром.
Закрыть окно! Надо закрыть окно! Я, пересилив страх, потянула на себя створки и повернула защелку.
Молния одновременно с громом ударила в сад, будто в землю воткнули гигантский светящийся кинжал. Раздался треск, серебряное сияние растворилось в ночи, наступила тишина. А потом мирно зашелестел дождь. Я постепенно успокоилась и, засыпая, слышала его шепот: «Все будет хорошо, все пройдет, все пройдет, все…»
Утром меня разбудила мама и позвала в сад. Старое абрикосовое дерево, росшее напротив окна, раскололо молнией пополам. Одна половина была по-прежнему усеяна спелыми плодами, другая превратилась в обожженный ствол без единого листочка. На зеленой траве, посвежевшей после дождя, желтыми и оранжевыми каплями рассыпались абрикосы.
Сладко пахла турецкая гвоздика, тянувшая яркие лепестки к солнцу. Раскрылись оранжевые тигровые лилии, от пыльцы которых пачкались одежда и нос. Под окном моей спальни улыбались анютины глазки. Обыкновенное летнее утро, где ничто не напоминало бурную ночь. Вот только абрикосовое дерево… Что-то тревожное было в том, как оно выглядело, половина – умерла, вторая продолжала жить прежней жизнью.
Будто кто-то сказал мне: «Вот так, девочка. Вот так может быть. Да-да, вот так». И я повторяла про себя: «Вот так. Да, вот так».
Иногда дети видят подобные знаки куда лучше взрослых, но не могут их осмыслить и оценить.
Взрослея, мы теряем способность ощущать скрытое от глаз, нечто сверхъестественное. Теряем не сразу, постепенно, подобно тому как нежный древесный росток обрастает корой, затвердевая в окончательной своей форме.
Всю последующую неделю мне было тревожно. Я невольно останавливала взгляд на странном дереве и думала о том, что это явно какой-то знак. Потом привыкла и перестала обращать на него внимание.
Дом построил папа – высокий, голубоглазый красавец, с чуть прищуренным взглядом добрых улыбающихся глаз. У него были русые волнистые волосы, широкие плечи и спортивная фигура. В молодости папа любил ходить в галифе. Вряд ли он задумывался о том, что военная форма подчеркивала стройность ног и подтянутость фигуры. Я часто всматриваюсь в старые фотографии, пытаясь представить, каким он был, мой молодой красивый отец.