Если бы не проснувшийся дар некроманта.
Тема смерти, крови, ран и неизлечимых болезней с подросткового возраста пугали Дениз. Это было странно, ведь еще в детстве она собиралась стать врачом и, в отличие от своих сверстников, не боялась уколов и стоматологов. Но потом что-то изменилось, и из двух увлечений осталось одно – рисование. Родителей, как ни странно, это устроило, и они оплатили обучение в колледже искусств. И все шло хорошо, даже анатомию Дениз осилила без проблем.
Но мистеру Александроффу, преподающему у них живопись, не нравились ее «прилизанные» рисунки. Они казались ему оторванными от реальности, оттого безжизненными. Слишком красивые люди, всегда светлые пейзажи, сплошной позитив. И почему бы не оставить все как есть? Только преподаватель попался упертым и отказывался ставить зачет.
– Фальшивка! – возмущался он. – Все – фальшивка! Все твои рисунки. Ненатуральные!
– И что мне тогда рисовать?
Мистер Александрофф не ожидал, что Дениз так быстро сдастся. Его глаза заметались по кабинету в поисках подсказки. Взгляд уперся в приготовленные для следующего занятия альбомы с репродукциями художников эпохи Ренессанса. Один из них оказался раскрыт на странице с картиной Андреа Мантеньи «Мертвый Христос».
– Смерть! Нарисуй мне смерть. Но не приевшуюся всем старуху или оскаленный череп в балахоне и косой. Нарисуй смерть человека. Такую, чтобы даже меня пробрало. Только не смей срисовывать с классики! Свое рисуй! Иначе так ничему и не научишься. А со своими «сахарными» человечками больше не приходи – у меня от них скоро диабет случится.
«Диабет у тебя случится, потому что жрешь все подряд!» – подумала Дениз, но вслух пообещала принести требуемое.
Ждать сочувствия от друзей оказалось бесполезно. Элиссон посоветовала написать на мистера Александроффа жалобу и не заморачиваться. Марк, как ни странно, требование преподавателя поддержал.
– У тебя и впрямь одни лишь небожители, а пейзажи словно из мира, населенного эльфами.
– Как будто любить красивое – это преступление, – буркнула Дениз, окончательно расстроившись.
– Ну, если речь о любви ко мне – нет, – Марк хитро улыбнулся, – но во всех остальных случаях около того. И потом, красивые тоже умирают. Хочешь, чтобы мистера Александроффа пробрало, как он просил, нарисуй смерть какого-нибудь красавчика.