Немного подумала и добавила:
– Мож и правда глисты?
И с такой надеждой на меня посмотрела, что я и впрямь устыдилась.
– Ну что вы, какие такие глисты еще? Просто скучно вам, вот и тянет на сладенькое. Надо что-нибудь придумать, чтобы не скучать. Тогда и о конфетах думать забудете, точно вам говорю.
Христофоровна склонила голову в ожидании фантастических идей, и мне ничего другого не оставалось как начать придумывать увеселения.
И я придумала на свою голову…
***
– Пахлава!
– Чурчхела!
– Обезьянка! Ручная обезьянка!
– Девушка! – гаркнули мне в ухо.
– А? Что? – испугавшись, я чуть не выпустила коляску из рук.
– Сфотографируйте инвалида с обезьянкой…пусть бабушка перед смертью порадуется…
Я поперхнулась, и тут на площади раздался такой отборный мат, что парень, что еще минуту назад так настойчиво шел за нами с Христофоровной чуть ли не от самого пляжа, куда-то вмиг исчез.
– Так вот как от них избавляться надо, – прыснула я от смеха, но бабуля моя моего веселья не разделяла.
– А ты и рада! Тут меня хоронят, а тебе хоть бы хны! Язва!
– И вовсе нет! – заспорила я, – Уж не я ли вам буквально утром говорила, что коляска сия не к лицу столь здоровой и умной женщине…
– Не подмазывайся, – отрезала Сандра, но голос ее заметно потеплел, – Вези лучше быстрее, а то вон тот подозрительный полицейский нас уже догоняет.
Я обернулась, и правда. К нам быстрым шагом направлялся статный и сытый дядечка в форме. Поравнялся с нами, козырнул, и предъявил документ.
– Старший лейтенант Гавриков! Гражданочки, чего значит буяним? Нецензурно выражаемся?
– Нет-нет, что вы… – я замахала руками, но бабушка, как всегда, отличилась.
– И матерюсь. И имею, между прочим, право! Я, между прочим, инвалид! Да я еще в первую мировую сражалась, пока ты сосунок света белого не видел!
– В смысле в первую мировую? – Гавриков так и застыл на месте с опаской глядя на Христофоровну. Видимо боялся, что она вот-вот рассыпится от старости.
– Она говорит, родилась. Родилась давно…
– Аа…
– Сама ты родилась! Я служила! Я Родину защищала! – все больше распалялась бабуля, а я с улыбкой разводила руками.
– Бредит… что поделаешь, старость -не радость.
Гавриков понимающе покивал, простив убогой «сосунка», и посоветовал буйную бабушку держать все же дома, что я клятвенно и пообещала исполнить.
– И дернул меня черт вас к морю тащить! – бурчала я, пока под провожающие взгляды отдыхающих и местных, везла через всю площадь Сандру.