– Плохая наложница, ашт, – заискивающе начала Глаба.
Представив эту громадную коричневую тушу с руками до колен заискивающей перед достаточно мелким по ее меркам человеком, Сауле получила хоть какое-то моральное удовольствие. Растянула потрескавшиеся губы в едкой ухмылке, к счастью этого никто не заметил.
– Не слушается. Бьет господ, но убить нельзя. Темный лично отбирал.
– Вот демон. Надеешься сломать? На девке уже живого места нет, она сдохнет скоро. Заканчивай, освободи зал.
Всадник не стал тратить на надзирательницу больше ни единой минуты, резко развернувшись, он покинул камеру.
– Как пркажете, ашт, – уже в закрытую дверь протянула убарг.
По коридору простучали тяжелые шаги, удаляясь. Глаба ударив еще раз, для острастки, резким движением высвободила оковы. Сауле кулем свалилась на пол не в силах удержать измученное тело вертикально. Изуродованная спина отдалась такой болью, что сознание вновь ускользнуло. Пришла в себя она, когда Глаба пыталась поставить ее на ноги, держа за волосы.
– Иди дрнь, иди, – толкала ее Глаба, не выпуская, впрочем, волос, а то слабая человеческая девка, то и дело пыталась упасть.
Сауле бросили в маленькой темной камере. На грязную подстилку, больше похожую на старую половую тряпку, лежащую поверх гнилой, воняющей нечистотами соломы. Здесь девушка наконец отключилась, позволяя измученному сознанию отдохнуть от неприятной реальности. Сколько она так провалялась, Сауле не знала. Лечить Глаба ее запретила, пока воспаление не охватило пол-организма, а вспыхнувший жар не забрал реальность. Только тогда пришел лекарь, использовавший самые жестокие методы лечения, но надо признать действенные. Уже через три дня жар спал, а бред отступил, возвращая ужасы реальности. Наконец, стало возможным подняться, чтобы сходить в туалет не под себя. Когда признаки недуга отступили, а Сауле стала напоминать паршивую орчиху, покрытую струпьями и разящую за добрый час, Глаба позволила перевести ее в комнаты. Перед этим пришлось пройти через умывальни, где Сауле долго и тщательно оттирали две гоблинки. Они шаровали жесткой волосяной мочалкой, абсолютно не разбирая, здоровая там кожа или нет. В результате из умывален Сауле вышла чистая и свежая, но с вновь разодранной и саднящей спиной.
Стоило прийти в комнаты в дверь заглянула Глаба. Придирчиво оглядела шатающуюся от голода и перенесенной болезни девушку и велела: