Красивый, с чёрным корпусом и белыми стенами, двухпалубный теплоход величественно покачивался на лёгких волнах. Пассажиры и провожающие неспешно поднимались на борт по крепкому трапу, придерживаясь за поручни. Норка не отставала от своей хозяйки, шустро проскользнула между ног и уже бежала за девочкой по палубе. Нашли нужный спуск к каютам третьего класса, вошли в свою каюту. Подруги тут же заняли верхние полки, кинув на них чемоданчик и сумку с продуктами. Снова вышли на палубу. Стояли у борта и смотрели больше на берег, чем на своих родительниц, а мамы топтались около дочек. Тётя Катя давала какие-то наставления, Люда рассеянно слушала её, кивала головой, обещая выполнять всё, что мама ей наказывала. Любке мать не давала никаких наставлений. Всё уже было обговорено по поводу их поездки – где и как ехать. Наконец, громкое теплоходное радио объявило, что провожающим пора покинуть палубу «Мусоргского». Тётя Катя наклонилась к Люде, слёзы навернулись на её глаза. Она поцеловала дочку, пожелал счастливого пути. Любкина мать не целовала свою дочь. Это было непривычной и ненужной для неё нежностью. Любка и не ждала от неё ничего подобного. Она желала только одного: чтобы теплоход поскорей отвалил от причала и подруги остались бы, наконец, без родительской опеки, представленные самим себе. Обе мамы сошли на берег, стояли в толпе провожающих, махали девочкам руками. Вдруг Любка обратила внимание, что рядом с ними нет собачки.
– А Норка-то где? – всполошилась она и посмотрела себе под ноги. Верная собачка мирно дремала у её ног. – Норка-то с нами осталась! – крикнула она матери, схватила собачку на руки и кинулась к трапу. – Подождите, у меня собачка осталась, – торопливо бросила она матросу, который уже собирался убирать трап, сбежала с собачкой на причал, осторожно бросила её к ногам матери и бегом вернулась обратно. Матрос убрал трап, теплоход мелко задрожал, у борта со стороны берега забурлила вода и пристань стала медленно отдаляться от теплохода. Толпа на берегу уменьшалась в размерах, а подруги всё ещё с воодушевлением махали ей руками – не потому, что им было грустно уезжать от родных. Им интересно было махать толпе, берегу, пристани, которые оставались в недалёком прошлом. А впереди их ждало что-то неведомое и, наверняка, очень интересное.