Завершает наше победное трио – сирота при живом отце. Моя мать умерла во время тяжёлых родов, а отец… Он присутствовал в моей жизни, но появлялся вскользь, работал в шахтах, добывающих циозой – камень, увеличивающий магические способности.
Меня не целовали на ночь в лоб, не читали сказки, мне давали на книги деньги, а дальше уж как-то сама разбирайся. Едой радовала старушка по соседству, как выяснилось, мама часто выручала её мазью для суставов. При жизни мама была травницей. Отец тяжело переживал утрату любимой жены, всё в доме напоминало ему о ней, от этого он отягощал себя работой, чтоб меньше находиться дома, и иногда забывался в алкоголе. Пьяницей не был, но выпивать любил. Когда часы времени оповестили о моём шестнадцатилетии, папенька посчитал, что родительский долг отдан, собрал вещи и переехал в деревню, подальше от осточертевшего дома. Тосковала ли я? Я бы так не сказала. Не о ком жалеть, отца я видела редко, а он в свою очередь родительской заботой меня не окружал, так и жили, словно соседи. Близкие и родные кровью, но душами чужие. Родиться на свет мне помогла та самая карга – профессор Фрея. Зашла к матери за настойкой в самый подходящий момент. Роды приняла, распрощалась с родящей и поприветствовала нового человека, нарекла – Фейт, что означает – судьба!
– ЗАВАЛИЛА? Ах ты ж, жопа саламандры! Как ты могла завалить руны?
Эрика негодовала и пыхтела, а значит, бурлящий вулкан затухнет не скоро.
– Так и будешь прозябать в своей лавке благовоний, довольствуясь сушёными пучками и склянками с мазью для больных суставов? – не унималась рыжая, тараторя без остановки.
Откуда в ней столько энергии?
– Лавка травницы, – насупилась я, допивая имбирный эль, – для меня это важно, пусть она и маленькая, но это наследие матери. Знаете, в ней как-то по-особенному уютно, тепло, как будто часть мамы осталась в ней, как будто её душа обитает там, и я хочу сохранить это.
– Ещё пинту драконьего виски! – проорала в сторону трактирщика рыжая бестия. Уголки её губ почти незаметно дёрнулись вверх в мимолетной улыбке, и Эрика тихим шёпотом еле-еле слышно выдохнула: – Поступай как посчитаешь нужным.
Повисло молчание, и каждый в этот момент задумался о своём.
О своём, но об одном и том же чувстве – одиночестве.
В суматохе дня так легко затеряться среди бесчисленного количества людей. С наступлением ночи, когда чернеет небосвод, а город одевается сиянием тысячи огней, – воцаряется тишина. Тишина в душе. Пустая, с осознанием одиночества, заполняющим тебя изнутри.