Бутылка с секретиком - страница 2

Шрифт
Интервал


– Да! – воскликнул я. – А мне почти столько же.

Мы с ней помнили о трехмесячной разнице в возрасте, по факту старше был я, но выглядели мы так, как будто она опередила меня на несколько жизней, у нее уже тогда был такой вдумчивый, пронзительный взгляд. Мне было приятно, что эта авантюра ей понравилась. Я впервые за долгое время увидел, как она улыбается от души. Мы закопали нашу бутылку с записками под одиноко стоящим деревом и, как выяснялось, здорово скоротали время, потому что нас уже стали искать. Я слышал голос бабушки, как она звала меня и Тару. Они как будто нас потеряли, беседуя о чем-то своем, на время забыли о нашем существовании, пока мы в мечтах планировали наше будущее.

А вообще странная штука память. Вроде ничего особенного не произошло, и были в моей жизни события гораздо ярче, мощней и значительней, чем это, но эта картинка стоит и стоит перед мои внутренним взором: дерево, бутылка с записками, и мы закапываем ее глубоко и надолго.

***

Прошло двадцать лет. Бабушка в тот год умерла, мать с отчимом продали дачу и вздохнули спокойно. Она никогда им не нравилась, потом поделили деньги и разошлись. Я два раза женился, потом разводился, потом жил с женщиной по имени Линда. Хорошая женщина, но она была геймер, не от мира сего, она всему предпочитала виртуальное общение. Ее как-то сложно было застать в реальности. Поэтому вопрос: «А была ли женщина?» всегда висел в воздухе. Мне кажется, мы расстались задолго до того, как разошлись, разъехались с ней на физическом уровне. Не знаю, страдала ли она, но я всё время страдал. Правда не из-за нее, а просто так, видимо, во мне давно и неизбывно сидела эта потребность страдать. Скоротечность времени, трудно поддающаяся описанию, сильно расстраивала меня. А еще – моя никчемность, душевное неблагополучие и мой вечный, неизбывный страх перед будущим. Благо, что с карьерой было все неплохо, но это внешнее благополучие делало мой страх перед будущим ещё больше, как будто питало его.

Конечно, я забыл об этой бутылке с записками, и не вспоминал, пока меня летом, двадцать лет спустя, не накрыла депрессия. Можно было бы сказать, что она накрыла меня на пустом месте, потому что видимых причин у меня для нее не было. Но в самой этой формулировке – на пустом месте – было бы дьявольская игра слов, потому что я нещадно ощущал пустоту жизни, как будто этой жизни совсем не было, а всё, что было – было как будто не со мной.