– Случается, – коротко отвесил я.
Стопоров был явно разочарован моей лаконичностью, однако, завершать беседу не спешил. Ещё с минуту он изучал меня восторженно-наивным взглядом – так дети смотрят на желанную игрушку в витрине магазина. Я несколько напрягся. Уж не переборщили ли мы с Николаем с нашей шпионской легендой? Не дошло бы до беды: мало того, что редактор станет следить за каждым моим шагом, так, не дай Бог, ненароком проболтается кому-нибудь. В этом случае вся операция окажется под угрозой: рано или поздно слухи дойдут до преступника, а тот заподозрит неладное…
– Ну что же, – наконец, спохватился Стопоров, заметив, что пауза между нами слишком затянулась. – Редакция у нас небольшая – двое журналистов, фотограф, верстальщик, ответственный секретарь и корректор. Работайте, пишите заметки, ну а по всем вопросам – ко мне. Договорились?
– Договорились, – бодро кивнул я.
– Когда хотите начать?
– Чем скорее, тем лучше.
– Ну что ж, тогда давайте я вас прямо сейчас всем и представлю.
Не отрывая от меня ищущего взгляда, Стопоров, снял с рычага красного телефонного аппарата глянцевую трубку и, схватив со стола карандаш, быстро застучал резиновым кончиком по кнопкам.
– Валя? – с придыханием крикнул он в микрофон, когда на том конце провода ответили. – Вы в сборе там? Я нового сотрудника привести хотел. Да? Хорошо, сейчас буду!
Выйдя из кабинета, мы направились по узкому коридору, устланному вытертым линолеумом. Стены, залитые всё той же казённой лазурью, украшали фотографии знаменитостей, в разное время побывавших в редакции. Я без особого интереса осмотрел портрет Никулина, ошарашенно, словно в дуло револьвера, глядящего в камеру, Неёловой, укутанной в меха, равнодушного Миронова в белой остапбендеровской фуражке. Некоторые из визитёров оставили под снимками автографы. «Прекрасный у вас город, только ночью выпить негде», – схохмил Панкратов-Чёрный, на фото довольно осклабившийся из-под антрацитово-чёрных усов. Максим Галкин размашисто и небрежно расписался, ошибившись в названии города: «Всё понравилось, надеюсь вернуться в Терпилин».
Кабинет журналистов располагался в другом конце коридора, за обитой коричневым дерматином дверью. Ещё издали я расслышал раздававшиеся из-за неё звуки энергичного спора.
– Я просто считаю, что эта система себя изжила, она не гуманна, а значит – обречена на гибель! – звонко негодовал чей-то юный голос. Ему глухо и лениво отвечали.