Ролик обрывался на том, как подошедший охранник Обуховой, двухметровый верзила с пудовыми кулаками, выбил у снимавшего камеру. «Технику он растоптал, и, конечно, безо всяких последствий. В полиции заявление не приняли, – грустно резюмировал молодой человек. – Хорошо хоть флешка выжила».
Другая резонансная история случилась около года назад. Возле города, на берегу реки Пыжмы, начал возводиться коттеджный посёлок, по слухам принадлежавший кооперативу местных чиновников. Строители расселили Пантелеевку, небольшую деревеньку, находившуюся на месте застройки, но не смогли избавиться от одного её обитателя, восьмидесятилетнего бывшего лесника. Выезжать из собственного дома он, несмотря на все уговоры и посулы, отказывался наотрез. Вопрос решили кардинально. Как‑то ночью судебные приставы заявились к старику и без церемоний выкинули его на мороз. Предлог придумали смехотворный – якобы, избушка пенсионера мешала миграции лосей, отродясь не водившимся в этих краях…
По дороге из кафе в редакцию я задумался. Итак, что же мы имеем? По Пахомову, убийство которого по своим мистическим обстоятельствам особенно интересовало меня, ничего нового найти не удалось. Я всё больше удивлялся: кому нужна была его смерть? Одинокий отшельник, никого не беспокоивший, давно забытый в городе… Может быть, у него всё‑таки оставались дела, о которых не знала ни полиция, ни местные жители? Но какие? На визитке, оставленной убийцами, значилось: «Хватит бандитизма!» Не могло ли случиться так, что, вопреки предположениям правоохранителей, он не отошёл от дел, а продолжал заниматься криминальным бизнесом?
Что же до Обухова, то с ним дела обстояли куда хуже. Если мотивы убийц Пахомова только предстояло выяснить, то желающих расправиться с судьёй было даже слишком много. С ним могли поквитаться недовольные партнёры по бизнесу, конкуренты, наконец, могла отомстить какая‑нибудь случайная жертва его кривосудия.
Вкратце изучив его биографию, я перестал удивляться тому, что он не особенно опасался за свою жизнь и почти не предпринимал обычных для людей его ранга мер предосторожности. Кого ему было бояться? Городских чиновников, очевидно, плотно встроенных в его коррупционные схемы? Московского начальства, интересующегося только политическими рейтингами и всегда неохотно выносящего сор из избы? Предпринимателей, полностью зависевших от него? Была ещё, правда, так называемая общественность, но её судья, основываясь на своём многолетнем опыте, привык не брать в расчёт.