Никита оставил для нее проходку на входе в ЦДХ. И хотя Лис надеялась, что он встретит ее сам, разочарование не было очень сильным. Часы в холле показывали пять-пятнадцать, а открытие выставки было назначено на пять ровно. Она опоздала.
Лисенок бегом поднялась по лестнице, отыскала нужный зал.
Народу было полно. Она сперва даже опешила, замерла в нерешительности, в голове промелькнула мысль, а не пойти ли домой, пока ее никто не заметил. Уж слишком она выделяется из местного шикарного общества. Но Лис быстро пресекла приступ малодушия. Сказала себе, что Ник ее ждет, что ему важно, чтобы она была рядом, и сделала шаг вперед.
Никиту Лисенок отыскала у дальней стены. Он стоял в пол оборота к ней и рассказывал что-то двум симпатичным девушкам лет двадцати. Обе были длинноноги, белокожи, тщательно накрашены и одеты во все явно не магазинного происхождения. Обе призывно ему улыбались и вовсю кокетничали.
«А ведь он и правда красив», – как-то отвлеченно подумала Лис, разглядывая Ника и его собеседниц.
Нет, она и прежде это знала, но раньше его красота казалась ей чем-то само собой разумеющимся, как красота принца из доброй детской сказки. Теперь же она увидела его со стороны. В груди, словно скованная мгновенным холодом, замерла махавшая прозрачными крыльями стрекоза. В этот миг Лисенку показалось, что на нее навалился целый мир со всей его такой неудобной правдой.
Вот он – Никита – ее друг, ее самый преданный собеседник, предмет ее девичьих грез – стоит прямо перед ней. Улыбается. На шее, в распахнутом вороте черной рубашки, пульсирует жилка, и так хочется прикоснуться к ней, поймать ее биение губами, почувствовать ток крови, тепло…
Но он улыбается не ей. И что уж там лукавить, обе его визави смотрятся рядом с ним совершенно органично. Выбери он любую из них, они будут прекрасной парой. Не то, что он и Лис.
Она ему не подходит, это же ясно, как божий день! Наверняка он ее как девушку вообще не воспринимает. И с чего только она взяла, что они могут быть вместе?!
Лис представила себе себя – свою дешевую стрижку, волосы цвета старой соломы – это летом они приобретают оттенок засахарившегося меда, словно вбирают свет солнца – джинсы с потертостью на коленке, дурацкую жилетку с бахромой, свои пухлые щечки, руки с коротко подстриженными, никогда не знавшими маникюра ногтями, и до боли в суставах сжала кулаки.