Так началась их совместная, полная новых эмоций и впечатлений жизнь. И к чему же все эти подробности?
К тому, чтобы сообщить, что как ни запрещал Константин Николаевич деду Коле даже вспоминать при внуке своё воровское прошлое, а уж тем более демонстрировать профессиональные навыки, эти двое, в смысле, старый и малый моментально прониклись друг к другу глубочайшей симпатией. И втихушку, втайне от официального главы семьи всё-таки развлекались разными незатейливыми, но очень занимательными фокусами.
Как же, для старика это была целая жизнь, её не вымарать, не зачеркнуть. А Серёга, чувствуя его любовь, просто завораживался ловкостью дедовых рук.
Ну что сказать, гены пальцем не размажешь. Премудрость виртуозного владения любыми замыкающе-отмыкающими приспособлениями внук ловил налету, приводя в полное умилённое восхищение деда Колю.
Тот, правда, памятуя о собственной судьбе и справедливости опасливых требований сына, каждый раз нравоучительно напоминал внуку, что использовать сии специфические навыки против порядочных граждан нехорошо. Иначе уголовная присказка «век воли не видать» очень быстро станет объективной реальностью. Очень, между прочим, безрадостной.
– Серёга, ты дело разумей, но это… слышь чо, воли-то рукам не давай. Не то сам на колено положу, да задницу выдеру. – нарочито сдвинув брови, на всякий случай строжился дед.
– Ты… выдерешь? – в ответ ухахатывался внук.
– А чо, думаешь нет что ли? Смотри мне, рука не дрогнет. – напускал ещё большей суровости Котелок.
– Не-е-ет, не сможешь. – продолжал веселиться Серёга.
– Да чего это?
– Ты до-обрый. – простодушно «крыл тузом» внучок.
– Эх-х-эх… – вздыхал старик, признавая, что его гипотетический «кнут» устрашает младшего, прямо сказать, ниже среднего, – Ну тогда просто пообещай.
– Обещаю, дед. – кивал Серёжка, тут же засыпая своего учителя-воспитателя новыми вопросами, – А вот скажи, если вот тут зажать вот этой железякой, что будет? А ты, как в кино, шпилькой наручники откроешь?
– А сам-то как думаешь? – выгибая грудь колесом, щурился старый, демонстрируя малому новую науку.
Себя же дед легко оправдывал тем, что всё, что он показывал внуку – баловство, не более. А значит, всё в ажуре.
К слову, вот это «всё в ажуре» было любимой фразочкой стареющего авантюриста, накрепко перекочевавшей в лексикон мальчишки. Да и вообще, влияние деда на характер Серёжи и его дальнейший выбор профессии оказалось более сильным, чем, может быть, хотелось Константину Николаевичу.