Вот и этот для обоюдной пользы похаживал – со студентами общался, в качестве наглядного примера, и помощь при адаптации к местным условиям от Людмилы получал. Не хилую, кстати.
Задружились, по-человечески.
Вот с этим другом-французом, приехавшим поностальгировать в Череповец, я и уехала по Европе на обратном пути. На его шикарном служебном автомобиле, без оплаты за проезд. И не потому, что халява, хотя я ее люблю, а потому, что транспортные расходы товарищу честно оплачивала его люксембургская фирма, а ему приятнее ехать в компании, и он не жлоб.
Поэтому к высказываниям череповецкой сказительницы Маракулиной Л.А. к середине две тысячи семнадцатого я начинаю относиться с пристальным вниманием и уважением.
И когда уже осенью, после очередного танго-забега, она без тени улыбки и с полной убежденностью снова заводит пластинку с песней: «Оля, тебе ведь надо в Аргентину. Вместе со мной», мое нутро вдруг замирает. Потом спокойно укладывает внутри эту мысль, будто она всегда там и жила.
А почему, собственно, нет? Я смотрю на Александровну, она на меня – я знаю, что капитуляцию моего вредного ума она отлично чует. Принятие растекается по телу, сопровождаясь глубоким вдохом-выдохом. Я глупо хихикаю, услышав, как в моей голове раздается отчетливый щелчок, когда мозги переключаются на «Вкл».
В общем, это правду говорят, что в одну секунду ты точно знаешь, что там будешь.
На всякий случай с клоунской улыбкой я ставлю оберег и подтверждаю:
– Тьфу-тьфу- тьфу! Таки, да.
– Именно. Чтоб не сглазить, – серьезно поддерживает Людмила, и тоже плюет через левое плечо.
– Ну, теперь все в порядке, – улыбаюсь я.
Хотя мне почему-то уже не смешно.
– Оля, ты как к танго пришла? —вдруг спрашивает Люда, обдумывая что-то, наверно, очередное важное.
– Я? Так вроде с детства приучили, – прикидываю я.
Потом тоже торможу и задумываюсь более конкретно, откуда ноги растут, и поправляюсь:
– К музыке в смысле. Танцевать-то здесь никто его не умел по- настоящему.
– Расскажешь?
– Если интересно, то конечно.
Память услужливо размывает очертания танцевального зала и переносит в нашу небольшую двухкомнатную квартиру на первом этаже. Мне девять лет. Начало осени. В доме праздник, опять взрослые, веселясь, без конца заводят пластинки, я знаю, что вот эта называется танго. Аргентинское.