– Данил! – не унималась Ленка.
– Иду, иду, – крикнул он ей. – Чего понадобилось-то с утра пораньше?
За забором мелькнула Ленкина макушка в белом платке.
– Живой? Слава Богу…
Она кряхтела от натуги, стараясь заглянуть через забор. Это у неё, наконец, получилось, и вместо белой макушки перед Данилом появилось круглое лицо, сплошь присыпанное мелкими веснушками.
– Живой, – повторила она и расплылась широкой белозубой улыбкой.
– А чё с ним станется? – раздался хриплый мужской голос, неожиданно напугав Ленку до визга.
Она опять пропала за забором, а минуту спустя появилась вместе с мужем. Кислая мина на его сером одутловатом лице, слипшиеся волосы, торчавшие во все стороны, как маленькие шипы, напоминали Данилу больного ежа, которого он подобрал за огородом прошлой осень и похоронил спустя два дня в том же месте.
– Ты что, идиот, забыл? Позавчерась деда Гришу схоронили. Небось, не от сердечного приступа помер, а от этой вашей самогонки сгорел.
– Да не надрывайся ты так, ей Богу, – еле выдавил из себя Лёха, болезненно морщась и закрывая уши руками: – Данила, не знаю, как этой дуре объяснить. Ну говори ты тише. Нет, подкрадётся сзади, как зыкнет… И не знаешь, то ли портки менять, то ли в тех же гулять до следующего раза. Повлиял хоть бы ты на неё, что ли.
– Тоже мне, влиятель нашёлся, – возмутилась Ленка.– Вчера сам по грядкам ползал. Вон и Скотину, поди, не подоил. Мучаешь животину несчастную.
– Да погоди ты, погоди. Я ж тебя спросить хотел… Ты вчера, – начал Данил и тут же она его бесцеремонно перебила, выплёскивая уйму не относящейся к делу информации.
Лёхе, по-видимому, был привычен долгий, утомительный ликбез, во всяком случае, он не пытался сбежать, а наоборот устроился поудобней, положив голову на забор. Сильно вытаращив глаза, он делал вид, что не только слушает, но ещё и понимает. Доказывая напряжённую работу мозга, выражение его лица становилось всё страшнее и страшнее.
Понимая, что не способен выслушать, а тем более осмыслить всё, что Ленка думает о таких серьёзных вещах, как алкоголизм, кризис среднего возраста, воспитание в муже человека, Данил пренебрегая правилами вежливости, обратился с проблемой к Лёхе.
– Ты говоришь, никаких подозрительных шорохов не слышал? – медленно проговорил ему Данил, попутно жестами стараясь изобразить то, что Лёха не понимал словесно.