– Ты о чём, чёрт тебя задери?
– О девушке, которая меня встретила.
– Ты перегрелся, Пиньоль, и я напрасно потратил на тебя выпивку. Я один в этой крысиной норе. И если бы кто-то из местных перешагнул порог, он прожил бы ровно столько, сколько мне бы потребовалось, чтобы выволочь его наружу и пристрелить. Они это знают и чёрта с два сунутся. Говорю, ты приехал зря. Мозес сам решает свои проблемы.
Я постарался не подать виду, но по коже пробежали мурашки. Странная, почти неподвижная женщина в полумраке. Беззвучно исчезнувшая.
– Иными словами, бумаг нет, – сказал я. – Следствия не было. Вы просто вздёрнули троих попавшихся под руку.
– Проклятье, Пиньоль! Какая разница? Один ублюдок стоит другого. Мы согнали их на площадь и объяснили, что белый человек не любит, когда в него кидаются дерьмом. Мы показали им, что один белый сто́ит троих ублюдков. Если им захочется продолжать размен, ставки будут расти.
Дребен сверлил меня злыми покрасневшими глазами. Я щёлкнул пальцем по своему бокалу, и остатки виски плеснули в нём.
– Я здесь от лица Империи…
– Как и я, чёрт!
– Вы отвечаете за город. Я отвечаю за расследование убийства.
– Пиньоль, чёрт побери, ты что, серьёзно будешь копаться в этом…
– Вы, полагаю, наводили обо мне справки?
Дребен молча сопел, глядя на меня.
– Я всегда нахожу виновного, Дребен. – Я встал со стула. – Всег-да. Именно поэтому я здесь. Империя заинтересована в том, чтобы интегрируемые меньшинства знали: закон един для всех. О вашем самоуправстве я упомяну в отчёте. Сейчас же мне нужно жилище и сон. А утром я хочу осмотреть тело.
– Какое ещё, к дьяволу, тело?! – выпучил глаза Дребен.
– Тело Бернарда Роуха, бывшего наместника.
– Да вы, к чертям, рехнулись! – Мне понравился переход на «вы». – Как, по-вашему, оно могло сохраниться в такую дьявольскую жару целую неделю?
– Где тело, Дребен?
– В земле, чёрт! Здесь падаль надо закапывать как можно скорее.
– Там ведь прохладнее, чем здесь, верно?
– Где?!
– В земле.
Он молча смотрел на меня. Потом вдруг протянул руку.
– Я скажу, чтобы к шести утра парни с лопатами были готовы. Добро пожаловать в Мозес, господин Пиньоль.