Но, видно, в данный момент Бог был на нашей стороне. Нас эта участь миновала. Хотя этот ужас уже никогда не забыть.
А эта гнида, фамилия его была Ударович, ходила по селу с гордо поднятой головой, и он всех ненавидел, всем угрожал. Его все боялись. Прятались, когда его увидят, и его белую повязку на рукаве. Он ещё тогда, когда вошли немцы в село, оставил всех рабочих без куска хлеба.
Сам лично ходил по дворам с немцами, и заставлял показывать, где спрятано зерно, и лично искал, если не уверен был, что всё показал хозяин. Вот, фамилия у него – Ударович, но мне кажется, что он жил под чужой фамилией. Это наверняка не австрийская фамилия. Ведь никто не знал, что он бывший австрийский военнопленный. Это выяснилось уже позже, после его побега, когда за расследование этого дела взялись контрольные органы. Долго он ждал своих, целых 27 лет, и дождался, сволочь. А позже, как только «запахло керосином», эта тварь, эта нечисть-австриец, со всей семьёй внезапно, незаметно (очевидно, ночью), исчезла. Очень жаль, что в нашей степной части Крыма негде было скрываться партизанам. Лес и горы далеко. Этой кикиморе долго бы зверствовать не пришлось.
Отец был расстрелян зимой, в феврале. Тело его лежало в низине, где ранее было укрытие для танкетки. О похоронах не могло быть и речи, не разрешалось никому.
Там он пролежал долго, до марта месяца, когда уже начал таять снег. И в этом укрытии уже была вода. Лежал он в воде, в луже. Только потом, когда ушла немецкая часть, нам удалось похоронить его рядом, в лесополосе, выкопав могилу.
После освобождения Крыма нашими войсками, мы установили памятник и металлическую ограду. И с тех пор эта лесополоса называется – «Лесополоса Богданова». Или попросту «Богдановская».
Лишь вспомнишь то время, сердце болит. А было ли это? Да, было, хотя было давно. Но для сердца и памяти нет этой дали. И это не сон, и не кино. Да, если бы так. То, что я видел, и что испытал, и не только я один, пусть это и очень далеко уже, но я всё помню и забуду едва ли.
Мне вспоминается зима 1942-го года. Она была снежной и суровой. Время для наших войск было тяжёлое. Крым был почти полностью оккупирован. Сражались только ещё Керчь и Севастополь. Севастополь был полностью блокирован с севера, то есть с суши.
Ежедневно немецкая авиация усиленно бомбила Севастополь с воздуха. Артиллерия с дальнего расстояния обстреливала город тяжёлыми снарядами калибра 500–600 мм. У них была партия орудий типа «Дора». Подкрепление, доставка боеприпасов и продовольствия в Севастополь осуществлялась с огромным трудом и большими потерями, только морем, с Кавказа.