Она направилась к колокольне, черный луковичный купол которой виднелся вдали. Затормозила и остановилась, паря над крышами.
Дома плотно теснили друг дружку. На грязной площади стояли убогие лавочки, навесы ларьков так полиняли, что только большое воображение позволяло угадать их первоначальный цвет.
Она видела вспышку где-то здесь, но сейчас лишь двое пьянчуг брели нетвердой походкой по соседнему переулку.
– Эй, ты! – крикнул один и указал на нее бутылкой. – Хошь чутка подработать?
Он споткнулся и крепко схватился за своего собутыльника, выронив при этом бутылку, которая со звоном разбилась о булыжники мостовой.
Мэй брезгливо покачала головой и двинулась дальше. Картина лучше не становилась. Из покосившихся, обшарпанных зданий трактиров, над которыми она пролетала, доносился громкий смех. С фасадов отслаивалась штукатурка, а окна были настолько заляпаны, что сквозь них невозможно было ничего разглядеть. Такие заведения могли привлечь только самых отъявленных головорезов.
Вонь дешевого вишневого вина, сладковатого дурманного порошка и рвотных масс овевала Мэй, и ее стало подташнивать. Сморщив нос, она прижала рукав куртки к лицу и поспешила продолжить поиски.
Вскоре она добралась до остатков городской стены. Тут и там зияли дыры – из этих мест тарросцы растаскивали камни. На жалких руинах бывшей смотровой башни Мэй обнаружила круглые пятна сажи и опаленные стебли травы, ведущие к границе города. Мэй проследовала за этими следами и заглянула в пропасть, лежащую за круто обрывающимися скалами.
Под парящим городом бушевали бурные потоки, водные массы с рокотом бились о рифы, возвышающиеся среди волн. Дальнейших следов сажи или жар-света видно не было.
Больше всего Мэй хотелось спокойно вернуться во дворец, но чувство неопределенности не позволило ей этого сделать. Она решительно развернулась и, оставляя границу Элидора позади, вновь отправилась исследовать зловонный квартал.
Чем дольше она осматривалась, тем крепче становилась уверенность, что она обманулась, и никакого второго жар-света не существует в помине. И все же она продолжала разглядывать темные переулки и лабиринты задних дворов.
Как раз когда Мэй растирала замерзшие пальцы, она углядела за козырьком кабака слабое свечение. Быстро опустившись, она успела заметить, как огненное мерцание стрелой промчалось под мостом. Она тут же последовала за ним. Самый большой жар-свет, что она когда-либо видела, на мгновенье замер подле опоры, а затем метнулся в соседний переулок.