– Да! – воскликнул Маркус. – Трещину, и такую глубокую, как… невероятно глубокую трещину! И мы с папой скользили прямо в сторону трещины! Ой-ой-ой!
Он не знал толком, зачем выкрикнул «ой-ой-ой». Как-то некстати пришлось. Но это уже не играло никакой роли.
– Да, – воскликнул он, – ой-ой-ой! И хороший совет пришелся бы кстати еще раз. Я был легче папы, и скорость у меня была больше, я и скользил быстрее. Трещина приближалась. Ой-ой-ой! Я подумал, настает мой смертный час, но вот… за спиной я услышал шум. Кто-то шел конькобежным шагом. Это был папа. Он, собственно, был когда-то конькобежцем. Он подоспел как раз вовремя. Я попытался затормозить, но буря переросла в… ураган! Я закрыл глаза, и когда подумал, что настал мой самый смертный час, папа ухватил меня за рюкзак. Изо всех сил он потянул меня назад. Мы покатились к трещине и остановились всего в метре от черной дыры!
Маркус замолчал. В голове гудело. Будто он читал доклад во сне. Пол под ним ходил ходуном.
«Только я хожу во сне, – подумал он, – сейчас нельзя просыпаться. А то может быть сильный шок».
Он открыл рот. Слова больше не вылетали. Он оглядел лица вокруг. Они были совершенно заледеневшими. Теперь же лед начал таять.
«Не надо таять, – подумал он. – Пожалуйста. Не тай!»
– И что дальше? – спросила датчанка, оттаявшая первой.
– Мы пошли домой, – сказал Маркус тихо, – а потом… мы сошлись на том, что путешествие удалось на славу.
В этот момент зазвонил мобильник учителя Скуга.
– Это твой отец, Маркус, – сказал он медленно. – Интересуется, как у тебя дела.
– Отлично, – сказал Маркус и упал в обморок.
* * *
В домике была дополнительная спальня. Вообще-то там собирались ночевать датчане, но они оставили комнату Маркусу и устроились с остальными так тесно, словно селедки в бочке. Никто его не дразнил. Все молчали, когда учитель Скуг провожал его в комнату. Он подумал, как все странно. Чем больше он влипал, тем меньше его дразнили. М-да, может, они решили, что он сошел с ума. Сумасшедшие ведь бывают опасны. Может, он тоже опасен. Нельзя этого не учитывать. Полностью свихнулся, стал непредсказуемым и смертельно опасным. Бомба замедленного действия, которая взорвется когда угодно. Он уставился в потолок и начал считать трещины в балках. Трещин было много, и, очевидно, с годами их становилось все больше. В конце концов потолок когда-нибудь обвалится. Может, даже сегодня ночью. Пока он спит. «Мир развивается от порядка к хаосу», – говорил Сигмунд, а Сигмунд обычно не врет. Это он сам врет. Но ненамеренно, просто чтобы выжить.