И спрашивать бесполезно, потому что не ответит. Он с нашими вообще не общается, что странно. По типажу так-то ему можно спокойно соревноваться с местными красавчиками.
Высокий, крепкий, широкоплечий, умеренно смазливый, с непослушным темным вихром, забывшим, что такое расческа, и открыто наплевательским отношением к правилам.
Мятая рубашка на нем пренебрежительно не заправлена в брюки, галстук висит на шее дохлой удавкой, а пуговицы расстегнуты едва ли не до половины, давая заметить на шее блеск серебряной цепочки.
Будто гуляя по парку, Сорокин, засунув руки в карманы, лениво подходит к нам и молча оттаскивает Маркова от двери за шиворот. По весовой категории они вроде бы и равны, но Леша рядом с ним выглядит мелкой визгливой собачонкой, повиснувшей на поводке хозяина.
– Я не понял, пацан: тебе проблемы нужны? – вырываясь, рычит он.
На что Сорокин лишь равнодушно шмыгает носом, показывая всю степень своего испуга.
– Выбирай: в окно или в дверь?
– Чего?
– Тебя выйти попросили. Я предоставляю выбор: окно или дверь.
– Только попробуй.
– Пробую.
Не успевает. С опозданием понимаю, что Валентина Павловна не сидела смиренно в коридоре, а успела сбегать за директором, грузным дядькой с благородной сединой. Только его единственного хоть сколько-то боятся, и только благодаря ему удается предотвратить неминуемую драку.
– Марков! Ко мне в кабинет! – зычно рявкает он, быстренько наводя порядок. – Немедленно! Остальные угомонились и сели на свои места. Урок давно начался.
Вот это я понимаю – страх. Телефоны поспешно прячутся, с парт торопливо спрыгивают, а в кабинете воцаряется почти гробовое молчание. Становится слышно, как жужжит включенный ноутбук на учительском столе.
– Алиса, ты как? – приподнимая мое лицо за подбородок, грустно, но с благодарностью всматривается в разбитую губу англичанка. – Сходи в медпункт.
– Не надо. Все хорошо, – ухожу к себе за первую парту, сталкиваясь в проходе между рядами с Сорокиным. – Спасибо, – коротко киваю ему.
– За что?
– За помощь.
– А я не тебе помогал. Еще остались вопросы, касающиеся моих яиц?
– Э?..
– Нет. Ну вот и славно. Значит, наглядно показывать не придется, – легонько отталкивая меня плечом, чтоб не отсвечивала, как ни в чем не бывало уходит он обратно к последним партам, падая на благоговейно скрипнувший под ним стул.