– Папа, ну пожалуйста! – взмолилась Рошан. – Песенку про девочку-ослика!
На сей раз Диншавджи присоединился к просьбе. Красивый баритон Густада был ему хорошо знаком. Иногда они с друзьями устраивали песенные посиделки в банковской столовой во время обеденного перерыва.
– Ладно, – согласился Густад. – Настало время для «Ослиной серенады». Давайте споем.
Он прочистил горло, сделал глубокий вдох и начал:
Песня звонко по округе разливается опять,
Но прекрасной сеньорите на нее, видать, плевать.
Коли так, пожалуй, надо
Для ослицы серенаду
Перепеть средь бела дня.
Только вот боюсь я, грешный,
Не сочтут ли сумасшедшим
В этом случае меня…
Когда он дошел до куплета, начинавшегося с «Амиго мио, не прекрасен ли ослицы этой крик?», все присоединились к нему и пели вместе с ним, пока он не заголосил: «Иа-иа-иааааа», где последнюю ноту надо было тянуть так долго, что никому, кроме него, не хватило дыхания. Рошан расхохоталась, а Густад, уже один, закончил: «Ты – мояяяя единственнаяяяяя! Олé!»
– Еще! Еще! – просил Диншавджи. Все захлопали, включая Дильнаваз, которая незаметно вошла и встала возле буфета послушать. Она любила, когда Густад пел. Улыбнувшись ему, она вернулась в кухню.
Диншавджи обратился к Рошан:
– А теперь – снова время для мускулов. Как сегодня твои мускулы? Давай-ка посмотрим.
Девочка подняла и согнула руку, подражая отцу и Дариушу, а потом, шутя, ткнула Диншавджи в плечо.
– Ох, осторожней! Осторожней! – застонал тот. – Так недолго и дух испустить. – Протянув руку, как будто хотел пощупать ее мускулы, он принялся ее щекотать. – О-хо-хо! Вот это мускулы! Тили-тили-тили! А вот еще один мускул. И еще один. Тили-тили-тили!
Рошан едва дышала от смеха, катаясь по дивану.
Дильнаваз, вышедшая из кухни, укоризненно посмотрела на Диншавджи и объявила, что ужин на столе.
Курицу благополучно разделили на одиннадцать кусков. Отсутствие мисс Кутпитьи и жены Диншавджи можно считать удачей, решила Дильнаваз. Даже если Диншавджи сразу возьмет два куска, что-то останется на блюде к концу ужина. Вежливым жестом она предложила ему угощаться.
– Сначала дамы! Сначала дамы! – сказал Диншавджи, и Дариуш эхом повторил это за ним. – Проказник! – притворно пожурил его Диншавджи, хитро подмигнув. – Притормози с пивом, оно быстро ударяет в голову! – Между мужчинами было полное взаимопонимание, и Густада это радовало. Он посмотрел на Сохраба. Такой своенравный мальчик – был бы он хоть немного более дружелюбным, как Дариуш.