– Да, я из братства Святого Доминика.
– Так вот, падре, я никоим образом не отношусь к вашей консистории, ибо мои предки были православными, а сам я и вообще атеист. Но даже я знаю: для истинной веры все равны, и основа истинной веры – относиться к людям так, как, хотел бы, чтобы люди относились к тебе самому. А здесь тем более не может быть христиан, язычников, мусульман, белых, черных, красных, здесь все – пленники. И делить на две половины то, чего и так мало… У вас – возражение?
– Сын мой… – с деланным смирением начал священник. – В том положении, в котором мы все находимся, не зная, сколь долог оставшийся нам земной скорбный путь, мы должны вверить наши души Господу…
– К вопросу о душе. Ваша, по-видимому, еще довольно крепко держится в теле. А вот у них, как я заметил недавно… – (Ратмир указал взглядом на людей, умиравших под навесом). – С чего бы так?
Опустив очи долу, падре отвернулся и отошел. Последнее замечание Ратмира угодило в точку. По сравнению с отощавшими пленниками, среди которых были женщины и дети, доминиканец казался на удивление упитанным.
Ратмир отыскал глазами Виолета, беседовавшего с тремя белыми. Позвал его. Моряк подошел. Ратмир представил Камока и Виолета друг другу. Они обменялись приветственными жестами (впрочем, скорее вежливыми, чем дружескими). Виолет тихо сказал:
– Как ты его! – И сделал жест в сторону удалявшейся сутаны. – Не знаю, Ратмир, кто из вас чаще держал в руках Писание, но ты, явно, нашел там больше знакомых букв.
Падре не остановился. Но Ратмир, как показалось, услыхал с той стороны змеиное шипение.
Еще до зари пленников разбудила сирена. Унылый строй потянулся через ворота наружу. Ратмир пошел с краю и сумел рассмотреть многое вокруг. У ворот несла караул четверка белых людей, вооруженных кинжалами, револьверами, кнутами и одетых в камуфлированные пестрые комбинезоны без погон и такие же пестрые кепи. Здесь каждый получил по куску все того же жмыха, и затем пленников растолкали по вагонам, похожим на теплушки с тормозными площадками. На каждой тормозной площадке стояли двое надзирателей. Проход к поезду был оцеплен сардукарами: у каждого – винтовка с примкнутым штыком. Охрана закрыла двери, заперла их снаружи. Поезд тронулся.
Ехали около получаса с большой скоростью. Остановились. Начался развод на работы. Одни должны были с помощью молотов и железных клиньев откалывать глыбы камня, другие – таскать эти глыбы на носилках, или прямо на руках к железнодорожной линии. Не избавлены были ни женщины, ни дети. Они подносили известь в мешках. Затем это грузилось на платформы и отправлялось… куда? Надо полагать, на строительство новых сардукарских фортов.