Ушастый – миниатюрный щекастый брюнет с вечно озабоченным лицом маленького профессора – поправил на носу огромные очки и ответственно приступил к делу.
– А репетитора по математике ты как нашел, Святоша? – мягко спросил Ушастый, и Яцек неохотно подтвердил, что благодаря листовке.
– А репетитора по химии там, случайно, не было? – продолжал Ушастый.
– Ну, был.
– А почему ты не ходишь на химию?
– Потому что мне не надо. – Пожал плечами Яцек.
Глаза Ушастого триумфально заблестели.
– Видишь? – Он ткнул в Святошу указательным пальцем. – Ты сделал вы-бор! Математику хочу, химию не хочу. У человека всегда есть выбор. С помощью флаера ты просто доносишь до него ин-фор-ма-ци-ю, а он делает выбор. Ты принуждаешь его что-то делать?
– Нет, – проворчал Яцек.
– Вот именно. Тогда почему бы не раздавать людям какие-нибудь листовки? Ты хочешь решать за них?
– Ну нет, – Яцек съежился, и его голос стал не громче ветерка на лугу.
Зато Ушастый рос на глазах. Голос его крепчал.
– Ты хочешь отнять у них свободу?! – гремел он. – Право на информацию?! Достоинство?!
* * *
Я не был уверен, что чье-либо достоинство может пострадать из-за какого-то клочка бумаги, но, признаюсь, речь Ушастого произвела на меня впечатление. Самое главное – она попала в цель. Так что когда в январский вторник, еще по темноте, с термосами чая в рюкзаках мы впервые отправились на работу, Яцек был с нами.
В это время года Лига Чемпионов впадает в зимнюю спячку между групповым этапом и началом плей-офф, но плакаты и билборды на улицах Варшавы уже приглашали на финал, который состоится в мае. Под одним из таких билбордов, около магазина с товарами народного промысла, стояла белая «Октавия-комби», на которую Бартек указал, как только мы вышли из подземного перехода. На заднем стекле автомобиля была наклейка «DRABMEDIA – маркетинговые услуги. Петр Драбовский», а внизу номер телефона и электронный адрес. Когда мы подошли, из машины вышел мужчина лет сорока – как оказалось, владелец и шеф фирмы. На нем был длинный черный плащ, а под ним черный костюм и розовая рубашка в полоску. Рассматривая нас, он потирал ладони, будто пытался их намылить. Заметив на его руках перчатки, я невольно подумал про отпечатки пальцев.
– Всего трое? – недовольно проговорил он.
– Трое, зато какие, шеф, – уверенно произнес Бартек, многозначительно подмигивая нам.