Пора начинать.
Эрнест подошел к пульту управления и включил установку. На мониторе засветились цифры, показывающие время до начала сеанса. Обратный отсчет начался.
Психолог с минуту покрутился на месте, затем сел в кресло, над которым располагался такой же шлем, как и у Джима. Эрнест сунул руку в карман. На дне кармана он нащупал шприц. Все хорошо.
Каждая такая процедура по вхождению в чужой мозг подвергала доктора огромному риску. Покинуть чужой разум просто так нельзя – для этого у Эрнеста на подсознательном уровне было закодировано, что после того, как он введет инъекцию себе в вену, он сможет покинуть чужой разум. Осознание реального шприца в нашей реальности проецировало его же в сознании Эрнеста, когда он работал в сознании пациента.
Самой большой опасностью был сам сеанс. Если принять чужие мысли за свои – то уже можно и не вернутся.
Раздался сигнал, повествующий о том, что до начала сеанса осталась ровно одна минута. Доктор напялил шлем, чувствуя, как к его затылку и вискам присосались электроды. Еще раз послышалось пищание – пять секунд.
Эрнест закрыл глаза…
Яркая вспышка белого света. В глазах? Нет – в мозгу! Еще мгновение…
Вокруг была пустота. Белым—бело и пусто. Эрнест огляделся. Сзади находилась дверь, которая просто висела в воздухе. Это был вход в сознание Джима. Эрнест вспомнил, сколько раз он уже открывал такие двери и каждый раз волновался, потому что не знал, что ждет его там.
Пора. Он открыл дверь и шагнул.
Колоски. Вокруг только колосья пшеницы. Эрнеста поразило то, что он увидел. Обычно, входя в чужое сознание пациентов, он наблюдал семейные сцены, воспоминания о безответной любви или изнасиловании. В сознании Джима он обнаружил поле, усеянное золотой пшеницей. Сначала он даже растерялся. Ведь Эрнест стоял посреди огромного поля, где легкий теплый ветерок качал колосья, от чего возникал необычный эффект волн. Во всем окружающем было что-то очень знакомое… Ну, конечно! Это была одна из картин Джима, только теперь частью ее сюжета был сам Эрнест. Так вот, что творилось в голове у великого художника! Его внутренний мир – это его картины. Видимо, настолько увлекся своими творениями, что они поглотили его полностью. Они мешали Джиму видеть реальность.
На горизонте этого огромного поля Эрнест увидел какое—то строение. Он направился туда. «Замок Лонгтайм» – доктор узнал еще одну картину великого художника. Строение было необычайно красивым. Высокие башни подпирали небеса, а позолоченные купола ослепляли, отражая ярко—оранжевое вечернее солнце. Стояла гнетущая тишина, как будто кто-то нажал стоп кадр посередине фильма. Большие ворота замка были открыты.