Очередной город. Очередное направление в командировку. Очередная работа, где он задержится всего на месяц.
Обед. Народ сбился в группы, умчал. Андрей остался среди пустого офиса.
Не хватало перекати-поле из бумаг. Усмехнулся парень. В каждом городе все одинаково. Те, кто приехал на время, редко воспринимаются как «свои».
Гугл показал ближайшее кафе. Дошел. Проглотил картонную еду, вышел покурить. До конца обеда оставалось больше сорока минут. И чем заняться?
Андрей осмотрелся, припаркованные машины, однотипные серые здания. Ничего не выделялось как в любом стандартном мегаполисе. Только один дом имел большие желтые колонны.
– Картинная галерея, – прочитал Андрей, подойдя ближе.
Делать все равно было нечего, и он толкнул массивную дверь.
Сделал «круг почета», не задерживаясь возле картин. Просто скользил по ним взглядом, как по ленте новостей в телефоне.
На выходе заметил загороженный проход в еще один зал. Там виднелись пустые рамы, и одна ярко подсвеченная картина… Андрей споткнулся. Его пробило током. Изображение печальной девушки со слегка склоненной головой, глаза прикрыты, руки сложены на талии. Хотелось защитить, обнять и быть рядом.
Затвор фотоаппарата заставил вздрогнуть. Парень заметил, что перед изображением ходит фотограф.
Андрей подошел к женщине, сидящей в зале на стуле:
– Изв-в-в-вините. – он всегда, начинал заикаться, когда волновался.
– Слушаю вас. – она даже не попыталась дежурно улыбнуться.
– Подск-к-к-кажите, что за к-к-к-картина вон там. – он показал в сторону соседнего зала. Сотрудница галереи проследила за рукой. Скривилась.
– Вы издеваетесь? – она провела взглядом с головы до ног, словно облила помоями. Цокнула языком и уткнулась в книгу.
Андрея пристыдили, как первоклашку перед учительницей.
– Пофиг. – буркнул он и вышел из здания.
Ночью девушка с картины ему приснилась. Робко улыбаясь, подняла на него теплый взгляд голубых глаз. Потянула руку. Этот сон его преследовал, повторялся снова и снова. Андрей просыпался и сходил с ума от понимания, что его мечта всего лишь картина, образ, чья-то муза, жившая сотни лет назад.
Головой-то он это понимал, а вот сердцем…
Через несколько дней пришел увидеть картину снова. Однако вход в зал оказался закрыт плотной шторой, через которую ничего не удавалось разглядеть.