Часы очень медленно тикали. Стрелка, кажется, не сдвигалась вовсе. У меня спрашивали воистину странные вопросы. Как мне объяснить, как ты выглядишь? Когда ты приходишь, если я сама не отслеживаю этого момента? Спрашивали дух ли ты или же человек. Совсем ничего не смыслят. И от непрерывных, мучительно долгих разговоров не понимаю ничего уже я, голова болит, хочется на свежий воздух. Посмотреть на яркое солнце. Или же в твои глаза, чтобы убедить себя в том, что внушаемые сомнения беспочвенны.
Мы проводили тренинг. Сеанс терапии. Вы когда-нибудь представляли, как высокое окно вдруг разлетается в щепки, и самый большой осколок стекла попадает аккурат между лбом и затылком. Крови мало. Но сознания напротив больше нет. Я так надеялась, что моё мыслительный процесс не читается так явно в глазах.
Двери закрывались, и я оставалась тет-а-тет. Пожалуйста, можешь прийти сегодня? Пусть это будет не сейчас. Но к вечеру? Ночью? Я села в закрытую позу, прикрывала глаза.
Я часто в ней раньше сидела.
– Надо же, ты действительно пришел. – Я улыбнулась.
– Как я мог не прийти, тебя мучают… – Услышала в голове. Нет. Я не это имела ввиду.
Раз за разом меня убеждали, что он плод больного воображения, предмет моего подсознания, странная фантазия, и всё. Ладно. Пусть жестокие, глупые люди, говорят, что им вздумается. Но разве можно говорить о таком собственному ребёнку? За что? Я так и не нашла ответа.
Был разговор. Она снова приходила. Говорила, что выходит замуж. Что у неё всё хорошо, пока я переваривала речь о чужом счастье, взамен моего. Невысказанная обида, что можно всем, кроме меня. Любить…
– Это всё ненадолго. Скоро всё закончится. Лишь бы эти лекарства помогли, – Тогда я в сотый раз прикрывала глаза.
Однажды мне сказали:
– От того, что я есть, ты страдаешь.
Мне уже не понравился тон и взгляд, с которым ты смотришь. Я не ошибаюсь. Хочу, но нет.
– Мне с тобой всегда хорошо.
– Правда из уст, а на душе острый куст.
Свет мигал.
– Я уйду.
Ты не можешь меня оставить.
Душно в бреду. Меня подтягивали к тёплому широкому телу, обнимали, приглашали заткнуться, насладиться последними минутами.
Я врала, что его больше не вижу, твёрдо осознавая, моя болезнь никуда не денется. Не компетенция людей. Я плакала во мраке, просила посетить меня на чуть-чуть.
Каждый раз, как шевелились плотные занавески, как проникал лунный свет в комнату, как стояла тень за моей спиной, ты обещал, что я не увижу, не услышу, но, что всегда будет рядом.