– Запечатана почти вчера, – заметил вслух внимательный мужчина, по одной лишь дате на однотонной обертке прекрасно осознавая, что его коллеги с позволения коменданта комплекса уже вскрыли склад с продовольствием.
Седовласый доктор с видом выдающейся незаинтересованности возвратил корзину на поверхность стола и покинул кабинет, выйдя в просторное танцевальное фойе, роскошные интерьеры которого помнили лоск и веселье пышных балов, а теперь были заставлены громоздкими компьютерами и антеннами, используясь в качестве узла связи.
– Ты не знаешь, кто оставил корзину с мандаринами? – спросил у единственного человека во всем зале герой, обратившись к безликому солдату в черной шинели и противогазе под каской с эмблемой вооруженных сил Австро-Венгерской империи.
– Кончено, господин Сарджерт, однако этот человек пожелал остаться для вас инкогнито, но по вашему приказу я назову имя, – ломаным голосом заверил начальника института солдат, одной рукой приставив к сапогам винтовку.
Доктор в мятом халате догадывался, что недоверчивый комендант Лем приставил к его новому кабинету охрану, чтобы подчеркнуть свою безграничную ввиду получения чрезвычайных полномочий после начала вторжения власть на территории комплекса, хотя эта мера была излишней, ведь сотрудники уже едва ли могли выйти за его пределы без пули в затылке.
– Не стоит: пусть для меня доброжелатель окажется неизвестным, – сказал Сарджерт и, перешагнув через протянутые поверх дорого паркета толстые провода, оставил танцевальное фойе, где после повсеместного отключения связи в прифронтовом регионе было необычайно тихо, лишь редкие переговорные сеансы со столичным руководством прерывали воцарившееся здесь молчание. В остальное время помещение наполнял шепот изорванных осколками штор, чистый бархат которых грациозно извивался в робких прикосновениях ветра и в льющемся через высокие окна свету, словно бы смущаясь, наливался алым.
В скором времени герой в пыльном халате неторопливо и даже несколько высокомерно спустился по ступеням парадной лестницы запустевшего дворца, что в первые минуты вторжения, когда полутьму августовского неба над Цуркавицей развезли сотни огней, уцелел лишь по какому-то нелепому недоразумению. Бетонной громаде административного корпуса, выстроенного в форме правильного пятиугольника в полусотне метров от дворца, повезло многим меньше: серия ракетных ударов в один миг обратила строение в черные руины, унеся с собой кровавую добычу – жизни почти половины всех сотрудников, которым не повезло оказаться на совещании в момент удара. Одна из крылатых ракет угодила точно в крышу конференц-зала, небрежно разбросав во все стороны многочисленные стальные шарики размером с монету, каждый из них еще хотя бы единожды врезался в мощные стены, прежде чем, несколько раз сменив траекторию, сдетонировать. Помещение превратилось в окровавленное решето, на месте которого остались лишь чернеющие обелиски покрывшихся копотью тяжелых мраморных колонн, вырвавшихся откуда-то из леденящей глубины братской могилы.