Никита почувствовал, как его явственно потянуло влево, судорожно сжимавшие острый базальт руки стали ослабевать.
– Ну и пусть, – решил Никита. Онемевшие от судорожного усилия пальцы стали неметь и вот уже левая ладонь отпустила режущую грань.
Его готовое к исполнению решение нарушил детский крик:
– Папка, не умирай! Я тебя люблю, папка, слышишь! Я тебя всю жизнь на руках носить буду, только не умирай. Ты самый добрый, ты самый лучший из всех. Ты умрешь – я одна останусь на этом свете. Слышишь? Не умирай!
Никита мгновением оборвал все мысли, уперся в базальтовое острие, чувствуя боль, рвущуюся из ран кровь, оттолкнулся одним движением и прыгнул спиной вперед вправо, вниз, прямо на детский голос.
Очнулся, ощущая остатки боли в пораненных ступнях и пальцах. Детский голосок затих, удалился. На смену пришел женский голос, вещавший ему ранее смерть:
– Кажись, представился перед Господом нашим.
Никита кашлянул, выплюнул комок горькой слюны и прошептал:
– Пить дайте, боголюбы чертовы.
Через минуту он уверенно, громко утробно булькая, глотал чистую воду. Выпил до самого донышка полстакана, лизнул последнюю капельку на кромке и выругался:
– Что, воды жалко? Я же просил, дайте попить.
С удовольствием, врастяжку выпил полный стакан, ощутил в нем неприятный хлорный привкус, и сел, опершись на кривую стенку.
Женский голос, звучащий словно из-за ватной стены, прогнусавил:
– Вот чудо, ожил. И слава Богу! А ведь это Машка его с того света позвала. Говорят же: детское желание бывает посильнее Божьего призыва.
Тем временем шею Никиты обняли детские ручки. В голове, вверху справа что-то зашевелилось, укололо мелкими целительными уколами, и побежали странным образом мысли:
– Значит Маша, дочка, та, что выбор сделала, для меня важнее Божьего вердикта, – Мысли у Никиты побежали четкие, в то же время, непонятные. Для него все было новым. Он не помнил ни зрительно, ни ощущениями этой своей убогой каморки, ни женщины, претендовавшей на звание жены. Лишь дочка Маша была единственным существом в этом неизвестным мире, в котором его удержало одно – преданная любовь одного маленького человечка.
Тут Никита вспомнил о ступнях ног и ладонях рук, изрезанных острыми как бритва гранями базальта. С удивлением обнаружил на обеих ладонях и подушечках пальцев белесые шрамы. На ногах свежих белесых шрамов, окруженных розовой кожей, нарождающейся под действием каких-то чудотворных сил, было намного больше.