- Пора заканчивать с этим делом, -
махнул рукой Георгий. – Все следы оборваны. Бесперспективность
полнейшая. После обеда меня вызывает Директор отдела для отчета.
Сдаю дело и получаю новое. Без работы не оставят.
Астапов вдруг тяжело вздохнул и
откинулся на спинку кресла. На виски давила тупая боль, которая с
каждым разом становилась все сильнее и сильнее. Надо бы принять
таблетку, пока спазмы в голове не сделали жизнь невыносимой до
конца дня.
- Голова болит? – участливо спросил
барон.
- Угу, сил нет терпеть.
- Погода меняется, - Коломенцев
посмотрел в окно, за которым внезапно пропало солнце, и все краски
дня внезапно поблекли под плывущими серыми облаками со стороны
Маньчжурии.
- Я и сам вижу, - фыркнул Астапов. –
Провидец хренов.
- Ты не понял, - барон легко спрыгнул
с подоконника и подошел к товарищу. – Будет буря. Меня тоже всего
корежит. Волхвы больше чувствительны к таким вещам. Ладно, я
попробую снять твою боль, но не рассчитывай на такое счастье. Я не
лекарь, меня не учили исправлять ауру больного человека.
- Я здоров, - возразил Георгий, -
только башка болит.
Внезапно холодные ладони вставшего за
креслом волхва обхватили его голову с двух сторон и легко надавили
на виски. Секунд пять-десять ничего не происходило, а потом пришло
ощущение какого-то вмешательства. Словно мощный механизм затормозил
сжатие гигантского пресса, и стучащая боль, хоть не прекратилась
сразу, но периодичность ее увеличилась, а потом пошла на убыль.
Стало так хорошо и покойно, что Георгий в блаженстве закрыл глаза,
и даже не понял, почему его трясут.
- Вот наглец, - удивленно произнес
барон. – Я тут упираюсь, выправляю энергетические токи, а он
дрыхнет. Совесть-то есть у тебя?
- Посмотри в шкафчике, - посоветовал
Астапов. – Вчера только приобрел. Совесть называется «Шустовский».
Это поможет тебе восстановиться.
- Сечешь, - удовлетворенно произнес
волхв, но не сделал и шага в ту сторону. – Я потом воспользуюсь
твоим предложением. Если ты в порядке – я пойду. Будут вопросы –
знаешь, где меня искать.
****
Буря, предсказанная Коломенцевым,
налетела после обеда. Сначала мощный поток ветра прошелся над
водами Амура, подняв большую волну, потом разбушевался на улицах,
поднимая мусор в налившееся свинцом небо. Кроны деревьев со стоном
гнулись к земле, слабые ветки обламывались и с кувырками летели в
разные стороны. Окна министерства, приняв на себя первый удар,
тяжело загудели, но стойко выдержали напор стихии.