- Сам наследник империи Китсеров
прибыл, надо же! – Назаров, наконец, пошевелился в кресле. –
Боишься, что твои лизоблюды напортачат, Отто?
- Доверяй – но проверяй, - Отто
Китсер тоже не стремился к лихорадочным действиям. Он даже не
глянул на телохранителей, занявших свои позиции и взявших под
контроль всех присутствующих. Дойдя до столика, небрежно кивнул
Катаеву, услужливо подтянувшего кресло, куда и сел. Закинув ногу на
ногу, он сначала посмотрел на свои остроносые блестящие туфли, и
только потом поднял голову.
- Итак, мы здесь, Анатолий Архипович,
- сказал Отто чистым, звучным голосом, в котором едва-едва
слышались отголоски немецкого акцента. – Твое решение я принял, и
его уважаю. Давай закончим эту бесконечную войну….
- Закончим войну, - медленно, со
вкусом повторил Назаров, глядя на собеседника остановившимися
зрачками. – Это ты хорошо сказал, Отто. Давно пора. Как будем
рассчитываться? За Леонида, за Бориса, за Виктора? За каждого –
определенный пакет акций в крупных корпорациях? Или у тебя есть
иное предложение?
- Я сожалею о гибели твоих сыновей, -
наклонил платиновую голову Отто, но сразу же вздернул свой
подбородок. – Я думаю, что достаточно смертей. Ведь умирали не
только твои родственники. Вспомни восемьдесят восьмой год, когда я
потерял младшего брата и его семью. Нелепая авария на пустой
трассе…. Странно же, да? Или тебе напомнить гибель Артура
Генриховича, моего дяди по матери? Какая-то череда смертей после
него пошла и с вашей стороны, и с нашей. Как по заказу…. Но ты сам
предпочел сопротивляться, не понимая сложившуюся на то время
ситуацию. Уступи требованиям нашего клана – все могло бы
закончиться по-другому. Ты же сам знаешь, что мой отец имел большую
силу в те годы, и мог склонить на свою сторону мелкие рода своих
подчиненных.
- Уступить немного? – Назаров хищно
усмехнулся. – Сорок процентов наших предприятий должны были уйти
под ваше крыло и вашим прихлебателям вроде Краусе или Катаевым?
Вон, один из них до сих пор верой и правдой служит вашему делу.
Барон Катаев поиграл желваками, но не
стал ничего говорить, только крепче сжал ручку чемоданчика. Да
блеск глаз выдавал его чувства. Мужчина горел желанием втоптать,
унизить старика до такой степени, чтобы тот валялся на коленях и
умолял не пускать его по миру. Но именно это господин Китсер и
собирался проделать. Так что совсем немного времени осталось для
лицезрения падения ненавистного ему патриарха.