Ладно, фигня, что выходя на улицу, я со всей дури наступил ногой в глубокую лужу. У нас там прямо перед подъездом в асфальте образовался природный разлом, в котором после дождя плещется вода. А выходя из светлого и уютного (хоть и населённого почти сплошь алкоголиками и тунеядцами) подъезда в дворовую темноту, я был стеснён в зрительных способностях. Про разлом-то помнил… И потому пытался на память определить его местонахождение и обойти его стороной. Тщетно.
А, неважно. Мелочи – вообще. Я бы из-за этого и расстраиваться не стал – подумаешь. Просто в общей череде событий была поставлена чёткая такая точка. Чтобы мне стало понятно, что всё это – театрализованное представление, и что мне надлежит теперь задуматься о выводах.
Я и задумался. И думал ровно до тех пор, пока не пришёл домой и не принялся готовиться отходить ко сну. Там уже думать у меня не получилось, получилось только грязно ругаться.
Потому что поганый мопс таки не осилил в одно рыло банку маргарина. И, разумеется, пока я ползал с тряпками по кухне, он всё съеденное стошнил. Да не куда-нибудь на линолеум, откуда всё было бы легко убрать, а прямиком в кровать. В уголок. Под одеяло. Чтобы не сразу нашли и не поняли, откуда взялось. Вот ведь нечеловеческий мохнатый вредитель!
Одним словом, одеяла я лишился и лишился простыни, и подушка, как лягушка… Хотя, нет, с подушкой как раз всё в порядке оказалось. Но всё равно – спал я в тот вечер на голом колючем диване, укрытый какой-то дерюжкой. Мне, в принципе, не привыкать – у меня когда дети ночуют, я и вовсе сплю на полу на разъезжающихся подушках от кресла и без подушки под головой. Так что, жаловаться я не стану. Не таков я, чтобы жаловаться!
Тем более, что на этом судьба от меня отстала. Чего ещё – выводы человек сделал, зачем его дальше терзать? Пойдём мучить других, менее понятливых.
Так что мне, можно сказать, ещё повезло. Отделался лёгким испугом.
Разве что под утро мне вдруг приснилась целая вереница снов, в одном из которых, как помнится, было на пальцах доказано, что семья – это хорошо, и что мне надо жениться снова, но на каких пальцах это доказывалось, я уж и не помню, а потому к означенному сну я склонен не прислушиваться совершенно. Мало ли, что привидится человеку в горячечном бреду?
И оттого план моих действий теперь таков. Поскольку большим и сильным мне уже стать не суждено, и я всю оставшуюся жизнь обречён оставаться длинным и тощим очкариком, который боится всех вокруг, даже пылесоса, то о девушках мне надлежит забыть. Отказаться от женского пола совсем. Ну их всех. Одному проще.