– Нет у меня ничего, – усмехнулся Сашка, поднимаясь на ноги. Его обыскали, отняли флягу и погнали к дороге.
Под вечер их привели в большое село на берегу длинного узкого озера.
На той стороне манил своей близостью лес. Огромная площадь была забита военнопленными. В центре угадывался остов деревянной церкви, которую сожгли или раскатали. Отдельно, под охраной, на куче скарба расположились гражданские. Видно было, как дети жмутся к матерям, а у ручных тележек торчат столбиками старики в широкополых шляпах.
– Этих-то зачем под конвоем держат? – удивился Сашка.
Вновь прибывших выстроили в одну шеренгу. В сопровождении помощников подошёл высокий щеголеватый офицер, в перчатках и с тросточкой.
– Пенсне не хватает, – вспомнил Сашка карикатуру в журнале. Офицер пошёл вдоль строя. Иногда он останавливался и произносил несколько отрывистых картавых фраз.
– Что за язык собачий, ни одного слова не разберёшь.
– Коммунистов и командиров ищут, – словно прочитав его мысли, подсказал сосед.
– У них на лбу написано?
– У некоторых написано.
Скоро офицер подошёл к ним. Цепким взглядом он осмотрел Сашку, словно оценивая, и резко выбросил вперёд палку
– Юде.
Постоял немного, убрал палку и, сложив пальцы пистолетиком, снова ткнул в его сторону
– Юде.
Как из-под земли появились автоматчики и выдернули Сашку из строя. До него с трудом дошло произошедшее.
– Какого черта! Русский я, русский!
Но офицер уже шагал дальше. Сашку почти волоком протащили через площадь и втолкнули к гражданским, наградив напоследок увесистым пинком под зад. Он по инерции пробежал шага три и упал на четвереньки, но тут же вскочил и, сжав кулаки, бросился к обидчикам. На плечах у него повис высокий худой старик, он отбросил его как куль с мякиной и упёрся грудью в ствол винтовки. Здоровенный рыжий немец в мышиной форме с закатанными рукавами, насмешливо смотрел на него сверху вниз. Сашка постоял немного и, развернувшись, пошёл назад. Вслед раздался издевательский хохот.
– Смейтесь, гады! Доберусь я до вас.
Старик, задержавший его, поднялся и отряхивал от пыли штаны и пиджак. Сашка чуть тронул его за плечо.
– Прости, отец.
Он никогда не относился к евреям враждебно, но сейчас бесился от несправедливости и унижения.
Чуть успокоившись, Сашка осмотрелся. Такого оборота он не ожидал. Пока есть силы надо бежать, иначе покалечат или вовсе пристрелят. Он вспомнил бесцветные глаза рыжего. Такому человека убить, раз плюнуть.