не сможет царь дать сдачи,
После чего Европу всю
Карл сможет подчинить.
Он в том же памятном году
саксонского корфюста
Одной лишь кавалерией
на спину положил.
Затем и Речи Посполиты
короля Августа,
Хоть тот и был весьма силён,
но всё же разгромил.
Уверовав в то, что Судьба
к нему благоугодна,
Решил вдруг Карл «Великим» стать,
на Русь пойдя войной,
Но для начала дал понять,
побив Петра под Гродно,
Что всяк, не сдавшийся ему,
рискует головой.
И все угрозы русский царь
не принял как нелепость,
И нападенья шведов Пётр,
конечно, ожидал, -
Поэтому он на Неве
построил город-крепость,
Который сам так возлюбил,
что в честь себя назвал.
Для Карла же Санкт-Петербург
стал той последней каплей,
Что переполнила предел
терпения его!
И, посчитав, что царь сейчас
особенно ослаблен,
Решил, что ныне брань начать
удобнее всего…
Год тысяча семьсот восьмой
прошёл на столкновеньях:
При Добром, при Головчине,
Раёвке и Лесном…
Но Пётр Первый чётко знал,
что главное сраженье
Их ожидает впереди,
что победитель – в нём!
Он отступал, ведя бои,
идя на контратаки,
И всюду «выжженной землёй»
король был окружён:
Огнём Пётр смог держать врага
и в голоде, и в страхе,
Усугубляя счёт проблем
с едой и с фуражом…
…Батурин, Веприк, Красный Кут,
Соколка и… Полтава!
Везде по выжженной земле
пришлось врагу шагать:
Вместо полей – сожжённый хлеб,
вместо воды – отрава…
И ни скота, ни даже птиц
нигде не отыскать!
А тут ещё зима! Мороз!!
И если б не Мазепа,
Что осенью в семьсот восьмом
России изменил,
То стала б русская земля
для шведов снежным склепом!
Хотя и так их путь изрыт
холмами от могил…
Ведь Русь – особая страна
и не чета Европе,
Которую на лошадях
за месяц-полтора
Объехать на спор можно вскачь,
если скакать галопом
На почтовых – подряд все дни,