– Всем привет, меня зовут Эмили.
Она сидит, закинув одну ногу на другую и болтая ей вверх-вниз, лихорадочно, как наркоман в реабилитационном центре. Это раздражает. Я словно бы сижу рядом с Элфи – едим ли мы, играем в игру или читаем историю, он все время двигается, вертится, падает со стула, бьет ногами по стене. Просто посиди спокойно. Ее глаза такие же, мечутся по комнате, словно она что-то ищет, но не может найти.
– Слушайте, буду честной. Меня здесь быть не должно.
В комнате раздается громкий вздох.
– Нет, я не отрицаю или типа того. У меня действительно нет проблем с гневом.
Враждебность в комнате нарастает как напряжение на футбольном матче, нарастает медленно, прежде чем взорваться потасовкой между фанатами команд-соперников. Несмотря на то, что, на прошлой неделе накинувшись на меня, она не стала смягчать удары, мне почти ее жаль. Неприятно видеть, как человека делают злодеем, каким бы противным он ни был. И честно говоря, я чувствую то же самое. Да, я могу сердиться, но как и любой другой на моем месте.
Я смотрю на Эмили и не могу не признать, что она хороша собой. У нее лицо, которое, хочешь не хочешь, а рассматриваешь. Возможно, потому что не часто встречаешь таких людей. У нее огромные глаза, чуть ли не пугающе огромные, поскольку их подчеркивает отсутствие волос и жирная черная подводка.
Я бы не удивился, если бы оказалось, что в школе она была готом. Могу представить ее в черном, сидящей в углу комнаты отдыха, слушающей тяжелый металл из большого магнитофона и режущей руки по выходным.
Сегодня на ней слишком большой полосатый вязаный джемпер и джинсы, которые словно бы нарисовали на ее тонких, как палки, ногах. На фоне этих обтягивающих штанов ее большие кожаные байкерские ботинки кажутся клоунскими.
Сэм подключается к разговору.
– Можешь рассказать, почему ты здесь, Эмили? Никто не станет осуждать тебя.
Глядя на сердитые лица, я не совсем уверен в правдивости этих слов, но Сэм заметил настроение, царящее в комнате, и пытается изо всех сил исправить ситуацию.
– Может, я расскажу первым? – говорю я, поднимая руку.
Эмили смотрит на меня так, словно я только что спас ее от смертной казни.