Мы вздрогнули. Фея чихнула так сильно, что из её платья посыпались листья. Вскоре листья опустились на пол, а фея так и осталась стоять неподвижно, прижав обе руки к лицу.
Нана пришла в себя первой.
– Очень интересно, – заявила она, вскинув брови.
Фея фыркнула и опустила руки:
– Ничуть не интересно, а ужасно унизительно! Феям нельзя простужаться! – пронзительно крикнула она. Вид у неё вдруг стал такой несчастный ещё и потому, что на кончике носа повисла золотистая светящаяся капля. Вздохнув, фея сорвала с юбки листок и, поднеся его к носу, сразу же снова чихнула. – Я так больше не могу! – простонала она между двумя оглушительными «АПЧХИ!». – Это началось весной, и мне становится только хуже! Разве можно так долго болеть простудой?
– Послушай, но ты ведь волшебница и умеешь колдовать, верно? – спросил Ной, похоже, избавившийся от благоговения. – Почему бы тебе просто не сплести заклинание, от которого исчезнет твой насморк?
Флорабель изумлённо застыла, как если бы только теперь заметила Ноя. Потом её ярко-алые губы изогнулись в улыбке.
– Ах, да-да, – вздохнула она, – до меня доходили слухи, что в этой больнице теперь работают два маленьких человечка.
– Три, – поправила я, но сразу поняла, что маленькими человечками фея, вероятно, называла нас с Ноем. Нана ей казалась человеком, к которому стоит относиться серьёзно.
– Ной помогает только временно, – объяснила я. – И скоро поедет домой.
Флорабель внимательно посмотрела на меня, словно пронизывая взглядом насквозь.
– Как жаль, – проворковала она. – Он особенный, верно? Для человека, во всяком случае.
– Ну да, – ответила я, и поскольку в неловких ситуациях слова вылетали у меня изо рта сами собой, добавила: – Он быстрее всех чистит кошачьи туалеты.
Флорабель сморщила нос. Наверное, она подумала, что я не такая уж и особенная – для человека.
– А тебе, красавчик, – обратилась она к Ною сладким голоском, – я отвечу так: мы, феи, исключительно талантливо создаём, выращиваем и наколдовываем всё что нужно. Но я хочу, чтобы моя простуда прошла – исчезла.
– Так и будет, – вмешалась Нана. – У меня уже есть кое-какие подозрения. Небось и глаза чешутся?
– О да, – вздохнула Флорабель, трепеща длинными ресницами.
– Тогда, думаю, что ты страдаешь сенной лихорадкой.
Флорабель сразу перестала хлопать ресницами. Её золотистые глаза изумлённо округлились, и она со свистом втянула воздух: