Роль Эстер в этом маниакальном ритуале сводилась к обеспечению безопасности: она закрывала все окна, задергивала шторы, посыпала пороги дорожками соли и проверяла, надежно ли заперта входная дверь. Она как раз завершала последний пункт этого действа, ее рука зависла в нескольких дюймах от замка, когда на дверь с другой стороны обрушилась череда ударов, пробудившая сильную тревогу. Все жители в округе знали: к их дому не следует подходить (все равно никто не откроет), а значит, стучавшийся почти наверняка был жестоким грабителем. Эстер уже обдумывала имеющиеся у нее варианты – позвонить в полицию, схватить на кухне нож, самой забаррикадироваться в подвале вместе с отцом, – но жестокий грабитель окликнул ее.
– Эстер! Эстер, открой! – прокричал знакомый голос.
На пороге ее дома стоял Джона Смоллвуд. И рыдал.
Эстер опустилась к почтовой щели.
– Я на это больше не куплюсь, – отрезала она. – Ты уже однажды украл у меня пастилу. Тебе не стыдно? Хочешь украсть еще одну?
– Открой чертову дверь! – завопил Джона.
– Просунь список в щель для почты и…
Джона вновь заколотил в дверь.
– Ну же, открой, это срочно!
Вот что слышит человек, страдающий тревожным расстройством: «Я пришел убить тебя и твою семью».
Эстер оглянулась – Розмари и Юджин, стоявшие за ее спиной, уже испарились, растворившись в доме после первого стука. Теперь они не покажутся из своих укрытий, пока горизонт не будет чист.
Так что Эстер с осознанием, что рискует одна, и достаточной уверенностью, что Джона не убийца, сделала глубокий вдох и открыла дверь.
– Я сбил его мопедом! – с этими словами Джона влетел в дом. В сложенных ладонях он держал то, что в первую секунду она ошибочно приняла за мокрую ушанку – пушистую русскую шапку, – а на самом деле оказалось бездыханным тельцем котенка. Мопед Джоны кремового цвета валялся во дворе перед домом, между корнями деревьев, его колеса до сих пор вращались.
Котенок явно не дышал.
– Думаю, он мертв, – сказала она, нежно накрыв ладонями руки Джоны.
– Он не мертв! – парень отдернул руки с котенком и прижал его к груди.
– Чего ты от меня хочешь?
– Твой отец же ветеринар, да?
– Джона, он не… Он не выходил из подвала уже шесть лет. И за все это время не видел ни души.
Джона Смоллвуд, стоило отдать ему должное, не считал это чем-то странным, в отличие от большинства людей, кто знал о состоянии Питера Солара.