Но вместо того чтобы броситься вперед с обрыва, конь, взбрыкнув, сбросил всадников и неровным аллюром ушел в сторону.
Упав на спину, Элейн сперва не могла ни пошевелиться, ни сделать вдох. От удара все внутренности так встряхнуло, что с минуту она пыталась понять, жива ли, может ли дышать и двигаться. Голова наполнилась тупой болью, грудь сдавило, будто на нее уселся сонный демон, о котором рассказывала мама. Наконец Элейн удалось набрать исцеляющего воздуха в легкие и, хрипя и кашляя, перевернуться на живот. Тут же ее взгляд уткнулся в кожаные сапоги.
Оддин с уже привычной легкостью поставил девушку на ноги. Буравя ее разъяренным взглядом, он требовательно спросил:
– Что. Это. Было?
В этот момент Элейн осознала, что карнаби стоял на самом краю обрыва. Его силуэт был очерчен золотым ореолом восходящего за спиной солнца.
Их разделяла пара шагов. Она переступила с ноги на ногу, чтобы оказаться чуть ближе к жертве.
– Все просто. Я родом из Думны. Слышали о такой?
Лицо Оддина переменилось, потеряв все краски. Руки, сжимавшиеся в кулаки, безвольно опустились вдоль тела.
– Этого не может быть, – потрясенно проговорил он.
Если у Элейн и были какие-то сомнения, – уж слишком хорошо притворялся этот человек, – то теперь они развеялись.
– И я была там десять лет назад, – проговорила она. – Я единственная, кто выжил во всей деревне.
Что это, жалость мелькнула в глазах монстра?
– И самое главное: я видела там вас.
С этими словами она рванула вперед, со всех сил толкая Оддина в грудь. Он сделал несколько шагов назад, оступился, камни посыпались вниз. До земли было не меньше двухсот метров.
В последний момент Оддин сумел зацепиться за жалкий колючий куст, что рос на самом краю.
Элейн, которая сперва тоже потеряла равновесие и упала на колени, поднялась. Она хотела подскочить к нему, ударить по руке, позволить сорваться вниз, но не успела, он был ловчее и сильнее.
Все было кончено. Элейн поняла, что упустила последний шанс отомстить своему врагу, а он, узнав правду, не проявит жалости. Она начала медленно пятиться, в то время как карнаби, подняв руки, будто показывая, что не опасен, подходил к ней.
– Вышло недоразумение… – начал он, но Элейн зло рассмеялась.
– Я помню ваше лицо отчетливее, чем лица отца, матери и братьев, которых вы убили! Убили у меня на глазах! – Она сорвалась на крик. – Всех до одного, даже Донни. Что вам сделал четырехлетний ребенок? Вы животное, бессердечное животное, вы…