Я-то ожидал, что он сейчас будет снова поднимать свою секиру для очередного замаха, и ломанул вперед, надеясь достать врага, но просчитался.
Меня встретил его кулак, прилетевший совершенно неожиданно.
Удар был столь сильным, что меня откинуло в сторону, и я собственной тушкой сбил, словно кегли, нескольких союзников.
Враг же двинулся за мной.
Он уже прошел линию сражающихся, оказался глубоко в нашем тылу.
Мои воины взяли его в кольцо, но он совершенно не обращал на них внимания. Весь он был сосредоточен на мне.
Ну, понятно…клан явно знал, что я игрок, и намеревался убить меня.
Зачем им это – тоже понятно.
При Сигурде они явно занимали довольно выгодное положение, катались, как сыр в масле. А теперь, после смерти конунга, они остались у разбитого корыта.
И черт его знает, то ли эта атака ‒ просто месть, то ли попытка за счет моего убийства подняться вновь…
Скорее последнее, ведь если они смогут меня убить, отжать остров, то станут полноправными его владельцами.
И я хорошо представляю, на что способен даже один игрок, а тут целый клан…
Вновь свистнула секира, но я сумел увернуться.
Один из моих воинов решил воспользоваться моментом и напасть на амбала. Однако тот отреагировал мгновенно, принял удар топора на свои наручи (какая мощь: его рука от удара даже не дернулась!), и затем схватил бедолагу.
Миг, и послышался хруст.
Черт подери! Этот здоровяк попросту раздавил шею одному из моих воинов!
Тут же с ревом на противника кинулся еще один, но напоролся на кулак великана, сразу рухнул замертво.
Амбал принялся с такой скоростью размахивать своей секирой, что больше подойти к нему никто не смог. А сам он продолжал наступать на меня.
Ну а я…у меня не было никаких иных вариантов, как просто пятиться назад, отступать.
Пытаться атаковать здоровяка ‒ гиблое дело. Только попытайся я, даже под действием своего берсерка, и чертова секира меня достанет.
У меня уже не было никаких сомнений – мой противник тоже пользуется навыком берсерка – уж слишком быстр. Правда, навык его явно слабее моего, или владеет он им не столь…умело.
Амбал прекратил вертеть секиру, а вместо этого начал наносить размашистые удары. Лезвие его оружия просто размывалось от скорости, был только свист слышен.
И он продолжал переть на меня.
– А-а-а-а! – крик боли и недоумения заставил, как казалось, содрогнуться землю.