Гоша заранее разгреб рабочий хлам на своем столе и установил по центру Монстрика. Для пущей радости украсил его веточкой укропа. Вышло, по мнению Гоши, нереально красиво.
Под торжественное «та-та-та-там» Гоша потащил родителей в свою комнату, где на столе возвышался новорожденный Монстрик. Гоша был его единоличным родителем. Получалось, что папа с мамой должны познакомиться с внуком.
Родители, как и ожидалось, ахнули, охнули и демонстративно офигели. Потом спросили: что это такое?
– Компьютер.
– Откуда?
– Сам собрал, – честно признался Гоша, – из деталей разных.
– А детали откуда? – спросила мама.
– Купил.
– А деньги где взял? – спросил папа.
– От завтраков оставались, – уклончиво ответил Гоша.
Родители переваривали информацию. Оба догадались, что Гоша ничего не ел в школе, чтобы сэкономить деньги и купить детали. Мама засветилась изнутри и кинулась обнимать, норовя поцеловать хотя бы в макушку. До нее было трудно добраться. Гошины волосы напоминали шерстку бобра – как водоотталкивающий шлем.
– Мой сын – мужик! Настоящий! Решил и сделал! Горжусь! А оно работает?
Гоша не любил телячьи нежности и ловко уворачивался от поцелуев. Но «мужик» ему понравилось. У мамы вообще был меткий язык, которым она прикладывала и друзей, и врагов. Да и вся она была какая-то открытая, скорая на реакцию. И любить, и орать начинала с полоборота, с места в карьер.
Папа совсем другой. Он долго разгонялся и имел длинный тормозной путь. С ходу не реагировал, брал время на размышление. Вот и сейчас он затих.
Гоша с мамой ждали.
– Ну? Чего молчишь? – не выдержала мама.
– А чего тут говорить? Наш сын вырос вруном. – Папа поджал губы. – Мы давали деньги на завтраки, а он обманывал нас. Изо дня в день он систематически нам врал. Разве не так?
– Не так! – мама кинулась в бой. – Он хотел… Как ты не понимаешь? Он сам! Ничего не прося у нас! Голодал, но шел к цели! Это же… взрослый поступок!
– Если взрослость измерять мерой вранья, то да, он не по годам взрослый. У нас с тобой разные представления о мужественности. Я все сказал. – Папа повернулся спиной к ним. К маме, к Гоше и к Монстрику.
Гоша заранее знал все, что будет дальше. Разгорелся грандиозный скандал.
Мама кричала на папу, намекая, что он вряд ли способен отказаться от завтраков ради высокой цели. Папа делал вид, что не понимает намеков, и стоически молчал, всем своим видом показывая, что крик не является аргументом в споре. Маму трясло от бессилия доказать то, что ей казалось очевидным. Папе казалось очевидным другое, прямо противоположное.