– Далеко отплыла, – кивнул Павлов.
– До последнего плыла. Видно, подальше хотела, чтобы не нашли.
– Чтобы не нашли, хотела? – пожал плечами Павлов.
Возможно, Сухаркова действительно ушла из жизни добровольно. С любовником не ладится, муж ушел, а еще дурная слава, вся улица тычет пальцем в спину. Вот и нахлынуло, бросила все и в реку с головой… Все возможно, тем более что следов насилия пока не видно. Ни царапин на лице, ни синяков на шее, и одежда целая, если не считать вывернутого кармана, которым пальто зацепилось за корягу.
– Ну, если это суицид.
– Если… Спасибо вам огромное!
Водолазы уехали, а Максим вернулся к Стасову и Сухаркову.
– Где вы находились позавчера в районе шестнадцати часов? – спросил Егор.
– На объекте я находился, мы котельную ремонтируем.
– Кто может подтвердить?
– Да кто угодно! И прораб мой, и заказчик! И ребята наши там работают…
– А когда с объекта уехали? – спросил Максим.
Он отработал и телефон Сухаркова, просмотрел историю перемещений и не обнаружил его пребывания на месте преступления. Но разве не мог он отдать свой телефон кому-то, например заму? Просто подбросить в машину, и пусть возит с собой, а потом мог забрать.
– Ну в районе семнадцати… Да у меня регистратор в машине! На нем все записано! Не мог я убить Римму!
– А кто-то говорит, что вы могли убить?
– Да вы мне дырку во лбу сейчас выжжете, так смотрите! – скривился Сухарков.
– А сейчас вы где должны быть? – обращаясь к нему, спросил Максим.
– На работе должен быть… К Даше заскочил вот на минутку, а тут вы.
– Ну да. – Максим выразительно глянул на Стасова.
Дашу они так и не допросили, а надо бы. Может, она причастна к смерти Сухарковой. Может, любовник приезжал к ней, чтобы обговорить детали состоявшегося убийства, а то вдруг заврется на допросе. А потребность такая возникла, когда появились водолазы. Возможно, Сухарков и не рассчитывал на такую активность со стороны полиции, думал, дело спустят на тормозах.
– Надо бы нам тоже на минутку к Даше заскочить, – сказал Стасов.
– Вам? – озадаченно глянул на него Сухарков.
– А вдруг она что-то знает.
– Что она может знать?
– А чего вы так волнуетесь, Илья Данилович? – Павлов жестко взял мужчину под руку. – Может, совесть нечиста? Так вы скажите, мы поможем снять груз с души. Чистосердечное признание – это, знаете ли, похлеще исповеди, грехи отпускаются автоматически. На том свете вам ничего не будет…