– Успеется ещё, – безразлично бросил Юмэ, – ты же совсем молодой. Не умри раньше времени, вот и всё.
– Так легко, – вздохнул Тору, – не умереть. Но умирают же.
– Так ты же считаешь себя особенным? – заметил Юмэ.
– Ничего я не считаю, – фыркнул Тору. Осмелел, к собственной радости.
– Да ты с таким напыщенным видом спросил, как я тебя искал. Прям как петух надулся. – посмеялся Юмэ. – Я, кстати, сам на это стекло злюсь. Хочу потрогать твои щёчки.
– Что? – Тору едва не поперхнулся воздухом.
– Они кажутся мягкими, – объяснил Юмэ, – ты же азиат, у азиатов всегда мягкие щёчки.
Мягкими… Кажутся мягкими? Тору никогда не считал свои щёки мягкими. Значило ли это, что Юмэ был настоящим? Неужели где-то в самом деле существовал человек, видящий те же сны, что и он? Как они могли столкнуться? Как оказались зажатыми в мрачных стенах и разделёнными стеклом без возможности открыться друг другу? И сколько на свете было таких, как они? Юмэ, кажется, упоминал кого-то из прошлого… Кажется. Тору сомневался: память то и дело подкидывала ему странные сюжеты, о которых он не имел представления. Будто фрагменты прошлых жизней, нанизанных на нити древнего и современного, сплетенные в тугой канат.
– Ты говорил со многими здесь? – спросил Тору.
– Едва ли существует много таких, не думаешь?
– Может быть, мы виделись в прошлой жизни, – вслух предположил Тору, но почти сразу пожалел о своём решении. Не стоило говорить о реинкарнации с, предположительно, западным человеком – там такое выступает только в качестве поводов для шуток.
– Я был мотыльком, – заинтересованно ответил Юмэ. В его голосе Тору услышал воспрянувшую жизнь: точно мотылёк, из последних сил летящий на свет. – Лохматым и дурным. Залетал в чужие окна, врезался в настольные лампы, обжигался и слеп.
– А я думаю, что часто плавал по реке Ганг, – смутившись, сказал Тору, – в Индии которая. Длинная лодка, я забыл название. Но ты понимаешь, наверное. И вот я плыву, и так хорошо на душе. Вообще воду люблю. Она притягивает и очищает.
– И трупной вони не боишься?
– Не боюсь.
– Поэтому такой унылый? Прямо как в прошлой жизни, – ответил Юмэ. Он поднял руки вверх, суставы издали противный хруст. – То есть трупная вонь – нормально, а как похрустеть, так ты с отвращением смотришь, да, неженка? Во сне, кстати, так можно. Не у всех получается, но интересно.