В общем, они оба стали другими. И семья распалась.
Теперь уже минуло двадцать пять лет, мамы уже два года как нету, а у него своя семья и, кажется, трое молодых сыновей. Которые, получается, Алене вроде как… братья.
Она снова посмотрела на градусник и прислушалась к звукам кухни, вылавливая твердые тревожные хрипы холодильника.
Кто-то хотел войти в ее жизнь, ворваться в нее без приглашения, может быть даже навязчиво, может быть даже нахраписто и бесцеремонно. Кто-то ограниченный, странный, твердолобый, религиозный… Ее отец.
Она решилась и, суетливо ерзая по сенсору дисплея холодными, скованными пальцами, выбрала надежное и простое «Нет». Но телефон выпал из рук, грюкнувшись об пол. Алена быстро подхватила его – целый, трещин нет, и с ужасом и обидой увидела, что нажалось непредсказуемое и сложное «Да».
Да!
Она вскочила с кушетки и, с болью глядя в телефон и судорожно тряся им, и будто не в силах простить кому-то очень близкому предательской подлости, расплакалась и бросила телефон на подушку.
Переписка с отцом вызвала у Алены сложное смешение отчуждения, страха и чувства навязанного долга. Будто к ней в дверь постучались и она открыла. И ей теперь против своей воли приходилось разговаривать с чужим, нисколько ей не интересным, но набивающимся в близкие человеком, от которого жди чего угодно.
Дальняя родня… Хоть и отец, а такой далекий и географически, и, главное, жизненно, по времени и чувствам. Настолько, что в сердце места ему не находилось. Совсем.
Отец же »чатился» с интересом и энтузиазмом.
Формальная болтовня довольно быстро иссякла, и Алена надеялась мягко выйти из беседы, для чего отвечала односложно, уклончиво и собственных вопросов не задавала.
Но он не отставал. Он все выспрашивал, выведывал, и все делился множеством деталей своей жизни, показывал фотографии, передавал приветы от ее «братьев» и их бесконечные, неприятные и навязчивые приглашения в гости.
Наконец, отпихиваясь от напора новой родни, Алена сослалась на то, что совсем неверующая, к жизненным ограничениям не привыкшая и потому, вероятно, им не подходящая.
Так начался их разговор по существу, и так Алена узнала, что отец вовсе не был адептом аскетизма и минимализма, а жил обыкновенно, вполне свободно и легко, позволяя себе куда большее, чем она. Даже бороды не носил и вообще, судя по всему, был достаточен и счастлив вполне.