Но это эрзац ценности. Эрзац потому, что ценностью объявляется не результат, который лишь может и быть ценностью, а путь движения к нему. Путь непредсказуемый, противоестественный и даже абсурдный. Противоестественность и абсурдность поведения – вот новые ценности нашего века.
Но насколько они новы? Разве не было в прошлом веке массовых кровопролитий ради построения смутно понимаемого коммунистического общества? Разве не создавалось оружие, которое нельзя применить ни в укоренение зла, ни в защиту добра? Никак нельзя применить…
Появление современных эрзац-ценностей, в виде отрицания существующих ценностей лишь дальнейшее развитие давно возникшего тренда на поиск путей, минующих аксиологическую универсалию. Однако в памяти останется все равно лишь тот, кто любил и страдал, стремился и был гоним, отказывался, но достиг вопреки.
Феномен маятника как имманентность социума
1
Вступление
После распада СССР в научных дискуссиях не утихает спор на тему: россияне это кто? Европейцы? Азиаты? Может, как уверяют некоторые, мы «евроазиаты» или даже, как ерничал по этому поводу сатирик Задорнов «азиоповцы»? В основе всех споров на данную тему лежит жонглирование устоявшимися социолого-политическими терминами, применяемыми в априорном формате. Власть, олигархия, тирания, плебс, демократия – все эти и многие другие термины мы произносим не задумываясь об их истинной понятийной наполненности. Например, мы говорим, что демократия – это лучшая форма организации социума, какая есть на белом свете. Думаю, что большинство современных европейски настроенных ученых с этим согласятся. Но почему? А потому, что некий деятель за океаном как-то сказал, что демократия, конечно же на самом деле плохо, но поскольку ничего другого в его стране нет, то следует считать ее идеалом… Ну или примерно так сказал…
Или, вот, что записал в своем дневнике талантливый философ Бибихин в августе 1991 года: « Олигархия партийных аристократов кончилась… Пришел плебс». [8] Но можно ли так, без уточнений и определений применять подобные понятия в анализе движения российского социума? Можно ли свободно применять выработанные в европейской и американской социологии и политологии дефиниции к описанию российского общества и протекающих в нем политических процессов и наоборот? На заре перестройки, возможно, каждый бы ответил на этот вопрос только утвердительно. Ведь мы европейцы! Мы любим пиво и футбол, европейскую одежду и турецкие пляжи – чего же еще! Но, вот, последние тенденции в движении социума коллективного Запада, которые вызывают нравственные конвульсии, даже у самих европейцев, сегодня наводят уже многих и в нашей стране на мысль о том, что, видимо, не все так однозначно, как виделось в девяностых…