Последнее время было все меньше желающих выходить на поверхность. Ночью ни один человек в здравом уме на улицу не сунется. Днем палящее солнце грозило если не сжечь, то высушить до дна, словно опустевший сосуд. Ходить по раскаленному песку такое себе удовольствие, да к тому же можно нарваться на банду мародеров, хотя их тоже почти не стало. Курьеров грабить – себя не уважать, потому что случись что – сам воспользуешься их услугами. А в дома, магазины и вообще любые помещения рисковали заходить только самые отчаянные и изголодавшиеся. Уж лучше умереть голодным, чем…
Алена поправила солнцезащитные очки. То, что раньше было модным аксессуаром, теперь были жизненной необходимостью – если, конечно, ты не хотел ослепнуть от осточертевшего песка, отражающего солнечные лучи. Голову Алены обвивал длинный платок, закрывающий от обжигающих лучей шею и плечи. Потертые куртка и футболка не примечательного серого цвета дополняли повседневную одежду. Прошли времена, когда у курьеров была форма, выдаваемая на работе. Больше не было начальников, теперь каждый был сам за себя. А лучшей формой была та, что удобна и незаметна, чтобы в случае чего затеряться в грязно-желтых песках или у серых стен домов от ненужных взглядов.
Лямки натирали плечи, тяжелый баул с полу стёршейся надписью «экспресс-доставка» бил по спине. «Надо бы подшить лямки» – подумала Алена, и сама себе усмехнулась. Лямки растянулись уже как пару месяцев, и каждый раз, когда она выходила на доставку, рюкзак напоминал о себе отбитой спиной. Но приходя на очередную точку, после целого дня путешествия по занесенному песками городу, Алена забывала обо всем кроме одного – сон и еда. Она скидывал надоевший рюкзак, совершенно забывая о лямках, и в следующий раз вспоминала о них только когда надо было уже собираться в дорогу и перешивать что-то было поздно.
Обычно она доставляла от одного убежища в другое бытовые вещи – лекарства, семена для посадки, инструменты, детали непонятных ей механизмов. Впрочем, она никогда и не интересовалась тем, что покоилось в рюкзаке за ее спиной. Курьеров осталось мало, и тем, кто еще готов был выходить под палящее солнце, платили хорошо.
Работа была нелегкая, но уж лучше так, чем гнить заживо под землей. Алена терпеть не могла спертый воздух темных бункеров, узкие коридоры, приглушенные всхлипывания соседей. В убежищах экономили всё, особенно свет и воду, поэтому зачастую приходилось передвигаться в темноте, а ее Алена не любила. С детства она не могла оставаться одна, и когда мама выключала свет и закрывала дверь в ее комнату, начинала плакать. Сейчас, конечно, такого уже не было, но при мысли о том, чтобы остаться одной в темноте у нее начинало сосать под ложечкой. А мысли о маме откликнулись глухой тоской в груди. Захотелось прижаться к ней, обнять, уткнуться в золотистые волосы и ни о чем не думать.