– Нет, мне никто не мешал, – поспешно ответила Иррис, надеясь, что на этом вопросы прекратятся.
Но Гасьярд посмотрел в чашку, словно на её дне лежал целый список таких вопросов, а потом снова перевёл взгляд на Иррис:
– Значит, ты была одна?
– Да, – ответила она коротко, впившись пальцами ног в подкладку туфель.
Вопрос был настолько неожиданным, что она солгала. Зачем она это сделала? Наверное, потому что надеялась прекратить этот странный допрос, а может, потому что это было менее ужасно, чем рассказывать о своей встрече с Альбертом. Но потом она подумала, что каждый раз, когда ей приходится лгать, пытаясь всё упростить, всё только усложняется. Эта ложь потянет следующую, и следующую, и если Альберт вдруг скажет, что говорил с ней утром в библиотеке, это… Это будет просто позор!
Но исправить уже ничего нельзя. Признаться в том, что на самом деле произошло, она так и не смогла. Лишь смотрела мимо Гасьярда на Грозовую гору, чувствуя, как колотится сердце.
«Здесь завтракают ложью, едят её на обед и даже дышат ею. Если ты хочешь здесь выжить – тебе придётся этому научиться».
И слова Альберта вспомнились так некстати.
Неужели ей и в самом деле придётся этому научиться? Почему Гасьярд вообще об этом спросил? Зачем он говорил с охраной? А если их всё-таки кто-то видел? Боги милосердные, это просто невыносимо!
– И ты не заметила ничего странного? Или необычного? – спросил он снова.
– Нет, – ответила Иррис коротко.
– А я думал ты поинтересуешься, что я подразумеваю под «странным и необычным», – он чуть улыбнулся.
– Это было утро, как утро, – ответила она, поставив чашку неловко, так, что она звякнула о блюдце, – тишина, рассвет, книги. Я читала, а потом раздался гул, всё затряслось, я вернулась к себе и увидела столб дыма над горой. И дым, это, разумеется, необычно. Но дым видели все, а не только я, – ответила она, сложив руки на коленях.
А Гасьярд спрашивал снова и снова, и все вопросы крутились вокруг этого утра, и с каждым вопросом Иррис всё больше погружалась в пучину отчаянья – он знает! Или подозревает… Или что тогда ему от неё нужно?
Какое дело вообще Гасьярду до неё и её утренних занятий?
Себастьян игнорировал вопросы дяди, временами отшучивался или говорил о постороннем, и, вконец измучившись этим допросом, Иррис нащупала под столом руку жениха и чуть сжала её. Он понял. И на этом завтрак закончился.