Первый хмыкает:
– Не морочь ей голову, Баш. Этого ей ещё достанется с лихвой.
Тот, кого он назвал Башем, подходит ближе.
– Ты как, Дарлинг? Иногда девчонки тяжело переносят дорогу сюда.
В горле першит, язык во рту сухой, как наждачная бумага. Немного тошнит, и в голове плавает туман, но в остальном я вроде бы в порядке.
Помимо того факта, что меня похитил некто, кого я считала сказкой или галлюцинацией, и приковал к кровати где-то у океана, хотя ближайший от дома находится в нескольких сотнях миль.
Как далеко меня утащили?
– Всё нормально, – отвечаю я.
– Воды? – спрашивает ближайший к постели.
– Да, пожалуйста.
Всю жизнь мать готовила меня к этому моменту, иногда максимально болезненным образом, но всех её стараний оказалось недостаточно.
Она ведь повторяла, что так и произойдёт. Но вот теперь, когда всё уже случилось, мне трудно уложить это в голове.
Это всё по-настоящему? Или с подобной галлюцинации и начинается безумие?
Кровать подо мной кажется вполне реальной. Тёплый тропический воздух – тоже. Как и пространство, которое парни занимают в комнате, исходящая от них энергия.
Близнецы выглядят более впечатляюще, чем любой мальчишка из тех, с кем я тусовалась раньше – а я тусовалась со многими.
С красивыми парнями и время идёт быстрее. Я ненавижу скучать. Но ещё сильнее ненавижу одиночество.
Баш исчезает в дверном проёме на другом конце комнаты и возвращается со стаканом воды. По стеклу стекает конденсат.
Чайки снова кричат.
Я слышу, как где-то вдалеке волны разбиваются о скалы.
Допивая воду – свежую и прохладную, чуть ли не самую освежающую в своей жизни, – я заодно осматриваюсь вокруг.
Мы находимся в большой комнате, со стен, когда-то выкрашенных в яркий изумрудный оттенок, осыпается штукатурка. Справа от меня – три прямоугольных окна с открытыми деревянными ставнями. Без сеток. Снаружи льётся свет. Вдали можно разглядеть ветви пальмы, а под ней – дерево, усыпанное ярко-красными цветами.
Я сижу на кровати с толстым деревянным каркасом на чём-то вроде набитого перьями матраса. Простыня чистая, отбеленная до хруста. Одеяла нет.
В углу стоит высокое кресло с подголовником, за ним – лампа на длинной штанге и журнальный столик.
Прекрасное место, чтобы посидеть и послушать чаек, не будь я прикована к кровати.
Возвращаю стакан, и парень ставит его на пол. Должно быть, он присел на табурет у постели, потому что он явно сидит, но стула не видно.