Там было без двадцати шесть, как и обычно. И это все, что осталось от знакомой реальности.
– Я не хочу уходить! Иначе, все наши страдания и боль были напрасны! – мне кажется, я уже произносила эти слова. – Я еще слишком многое должна изменить!
В другое время и в другом месте.
– У вас еще будет время, чтобы полюбоваться на эти часы, Инь! – в голосе, неожиданно раздавшемся со стороны проезжей части, звучал до боли знакомый сарказм. – Давайте, скорей, в машину! Здесь остановка запрещена!
Прыжком, развернувшись на 180 градусов, я уставилась на распахнутую дверь большой черной машины, остановившейся напротив дома с часами.
– Да, очнись, же, наконец, Рысь! – в голосе мужчины, явственно, прорезались раздражение, и страх.
– Кирилл! – воскликнула я, бросаясь к двери.
И парни следом за мной.
Но лицо водителя не было мне знакомо, а вот, глаза и голос остались теми же. Он принадлежал Кириллу, которого все чаще называли Док. Этот тип был куратором нашей организации от самой влиятельной из спецслужб советского времени. А еще он всякой нетрадиционной медициной занимался.
– Что с нами произошло, Кирилл? – спросила я, как только захлопнулась дверь машины.
– А что ты последнее помнишь? – ответил он вопросом на вопрос, не отводя глаз от забитой машинами дороги.
Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться:
– Свет, темнота. Я была у тебя на столе, в лаборатории… – в памяти всплывают ощущения и образы.
– Так значит, я, все же, умерла тогда? – мозг отказывается принимать самое подходящее объяснение.
– Да, почти! – коротко бросает Кирилл.
– А ты? – спрашиваю я.
– А мы? – раздается сзади.
– Давайте, я привезу вас туда, где можно будет спокойно поговорить! – предлагает Кирилл, бросая взгляд в зеркало заднего вида.
Мы молчали, пока он колесил по почти незнакомым улицам. Высоченные дома теснились вокруг узких извилистых улиц, словно пытаясь выдавить остатки того, что на моей памяти называли «центром города». Море ярких, безвкусных, рекламных плакатов вызывало в памяти дешевые голливудские фильмы. Все, они, требовали непременно что-то купить или съесть. Парни сзади, то и дело, издавали возмущенные возгласы и тихие ругательства. А я пыталась осознать значение этих перемен.
А когда машина выкатилась на набережную Волги, у всех вырвался невольный вздох облегчения. Хоть, что-то в этом мире остается неизменным!