– Ступай майор, а я тут полежу на диванчике, – позёвывая, сказал он. – Подыми меня в восемь. Хорошо? У тебя все ребята задействованы?
– Все, – соврал Козырнов, не зная, где в данный момент находится Сергей.
– Просьба к тебе. Кто из твоих освободится, – пусть
мою жену на дачу отвезёт. Обещал ей сегодня. Думал, справлюсь, но видишь, не получается. А вечером сам заберу.
– Сделаю! – ответил майор.
Жена Антона Павловича Анна Григорьевна была заядлым садоводом. На их даче чего только не росло. Особенно она любила заниматься цветами. Любое торжество, праздновавшееся в отделе, руководимом мужем, не обходилось без щедрого подарка. Она с превеликим удовольствием, бескорыстно дарила букеты жёнам сотрудников.
Козырнов позвонил Фёдору: – Сергей не появлялся? – спросил, прикуривая папиросу.
– Появился! Сейчас подъедет. Он на своей машине, – ответил
старший лейтенант.
– Ввёл его в курс дела?
– Конечно, шеф.
– Раз он на колёсах пусть сгоняет к жене Корабля. Анну Григорьевну отвезёт на дачу. На обратном пути заедет в салон Бортниковой. К тому времени, думаю, он откроется. Если вдруг Ольга окажется там, пусть везёт сюда.
– Понял командир, – отчеканил Фёдор.
– Да и вот ещё… – добавил Козырнов, – передай штрафнику,
будет входить в мой кабинет, двери пусть ногой открывает.
– Почему? – не поняв шутки, переспросил лейтенант.
– Потому, что руки его будут заняты! Пять банок пива в
одной руке не унести.
В трубке раздался смех.
– Тогда, Михалыч, я тоже ногой стучаться буду.
– А, ты-то, зачем?
– Он велел мне передать вам десять баночек.
Ольга и Стас торопливо двигались по дворам, не замечая ни луж, ни грязи, то и дело, оглядываясь назад. Близилось утро. Было свежо. В окнах домов зажигался свет. Мимо прошли рыбаки, дымя махоркой. В стороне у мусорных бачков слышался негромкий разговор бомжей и стеклянный звон от перекладывания в сумки стеклотары. Народ просыпался, город потихоньку оживал.
Беглецы устали не столько от быстрой ходьбы по грязным закоулкам, сколько от переживаний, от бедовой участи, свалившейся вдруг на их непогрешимые головы. Сценарий ночи, задуманный Ольгой, из романтического резко перевернулся в иной жанр – в ужасную трагедию, из которой, казалось ей никогда теперь не выбраться. У Стаса в голове творилось, что-то похожее, но выход из этой истории казался ему оптимистичнее.