Воспоминания о сестре до её внезапного появления в дверях комнаты были смутными, размытыми и какими-то ненастоящими, словно раньше Элины вообще не было. Она же утверждала, что знала его с самого начала. Говорила, что когда он родился, то был лысым, а потом стал белым как снег, а потом немного потемнел. И что глаза у него сначала были чёрные, потом позеленели и, в конце концов, стали голубыми. Мика спрашивал у мамы, и та смеялась, отвечая, что всё в точности так и происходило, видимо, сын долго не мог определиться, каким ему быть.
В другом воспоминании о сестре был ремонт в их общей комнате. Родители занимались им все выходные, и вот, наконец, закончив с поклейкой светлых обоев, уставшие, уложили детей на дневной сон и ушли на кухню пить чай. Проснувшись, Мика увидел кривое солнце на полстены, от которого расходились лучи с метёлочками, оно улыбалось большим неровным ртом и удивлённо смотрело на него глазами-кругляшами разного размера. Элина была так увлечена рисованием метёлки очередного луча, что не услышала, как ойкнула мама, зайдя в комнату.
Художницу отправили в угол, а мама долго и аккуратно стирала рисунок ластиком сначала под всхлипывания, потом под комментарии «ну красиво же было, ну солнце же». Угол был целой маленькой комнаткой, поскольку дверь из кухни закрывала его наискосок. Внутри разместился бочонок-пылесос, на который можно было присесть. Попричитав, Элина залезла на пылесос и стала распевать песни, и наказание в итоге превратилось в общее веселье.
Ещё Миша хорошо помнил, как мама читала перед сном «Волшебника Изумрудного Города», а на следующий день Элина уговорила всех «поиграть в сказку». Папа стал и Страшилой, и Дровосеком, и Львом одновременно. Он изображал всех по очереди: то переваливался с ноги на ногу, как неуклюжее соломенное пугало, то говорил металлическим голосом, как робот, хотя Железный человек вовсе не был роботом, то рычал, как лев. Мама была Тотошкой и периодически волшебницами. Элина, конечно, была Элли, а Мика Гудвином, потому что кроме Гудвина он никакую роль не хотел. Хоть Гудвин и обманщик, зато самый главный Волшебник.
А потом был общий день рождения, и Мика не мог понять, почему общий. Ведь в прошлом году у него был свой собственный день на одного, сейчас вдруг общий на двоих. Зато в этот раз торт был намного больше, чем всегда, огромный, бежево-кремовый, разделённый шоколадной линией на две половины, в каждой по пять свечей.