Дима поджидал её у входа, но не внутри, а снаружи – в распахнутом пуховике, футболке, шортах и шлёпках.
– Ты с ума сошёл! Мороз же! – воскликнула она, взбежав на крыльцо и попав прямёхонько в крепкие объятия. – Не обязательно же было на улицу выходить. Мог бы и внутри подождать.
– Ну ты же написала, что уже подходишь, – беззаботно отозвался Дима, нетерпеливо прихватил её губы, поцеловал. – И мне совсем не холодно. Особенно сейчас.
Оле тоже уже становилось жарковато, и куртка ужасно мешала, но гораздо больше намотанный вокруг шеи шарф.
– Ну и потом. Одеваться, затем опять раздеваться. Напрасная трата времени.
В общем-то да.
Дима потянул её за собой.
– Идём.
Пока поднимались на нужный этаж, задержались на одной из лестничных площадок. Остановились под маленьким окошком или даже просто форточкой, расположенной ближе к потолку. Дима потянул за край шарфа, медленно размотал его, перекинул себе через плечо, потом подцепил бегунок на Олиной куртке, тихонько промычал, опять жадно приникнув к губам.
Молния разъехалась с характерным тихим треском, Оля почувствовала, как раздвинулись края, как широкие ладони уверенно легли на талию, потом заскользили вверх.
Нет, всё-таки толстая зимняя одежда определённо очень и очень мешала. Но и отрываться друг от друга не слишком-то хотелось.
Где-то сверху стукнула дверь. Конечно, глубоко начхать, даже если сейчас кто-то нарисуется на лестнице, но всё-таки добраться до комнаты дело далеко не лишнее. И они двинулись дальше, крепко держась за руку и переплетя пальцы.
Дима, опередив на полшага, оглянулся прямо на ходу, произнёс:
– Виталик сказал, у вас препод какой-то по новому предмету с нашего факультета.
Оля дёрнула плечами. Да у них в этом семестре несколько новых предметов и преподов, которые раньше ничего не вели. Но с математики разве что… Гордин.
– Он про матметоды? – уточнила она, надеясь, что речь всё-таки о ком-то другом.
– Вроде бы, – неуверенно подтвердил Дима, качнул головой. – И кто у вас?
– А Виталик, что, сам не сказал? – удивилась Оля.
– Он фамилию забыл.
Ну, допустим. Но не имя же отчество. Или у Балховца вдруг случилась выборочная потеря памяти?
– Гордин, – сообщила она.
И зачем Виталик вообще решил про него упомянуть? Вот уж великая новость и тема для обсуждения.
– Это который Артём? – предположил Дима. – Андреевич?